Рыцари морских глубин

Моторка унеслась с надрывным воем, а я тихо и плавно иду вдоль густых, непроходимых тальниковых зарослей. Дело к вечеру, но пристать на ночлег негде. Решаю перейти на правый берег, у которого краснеет бакен № 410. Пока пересекал фарватер, икру пометал основательно при виде несущейся не меня встречной «Ракеты». Поднимая крутую волну, она с рёвом пронеслась неподалеку от меня, раскачивая плот и оглушая сиреной. Я выругался ей вслед, цепко держась за мачту, чтобы не слететь с катамарана. Волны, с шумом разбегаясь в обе стороны, скоро улеглись. Распустив парус, ристать на ночлег негде. Решаю перейти на правый х, непроходимых тальниковых зарослей. крапивой, репейникамимне затемно удалось подойти к берегу, оказавшимся лесистым взгорком с одним кедром и парой молодых берёз с ослепительно–белой берестой. Вид с этого места открывался довольно живописный. Экзотики прибавляла чёрная гадюка, на правах хозяйки разлёгшаяся на пятачке сухой и примятой травы. Гадюки очень чувствительны к шорохам и шагам, и конечно, эта заметила меня давно, но не уползла, молча наблюдая, как я собираю сушняк и ставлю палатку. Я изредка поглядывал на неё, стараясь не тревожить, но всё–таки она исчезла бесшумно и незаметно. Пламя и дым отогнали комаров. В эту короткую летнюю ночь я отлично выспался и чудесно отдохнул. И утром ещё долго нежился и блаженствовал с кружкой горячего кофе из термоса и поломанной плиткой шоколада «Путешествие». В раздумье грыз карандаш и терзал дневник, последняя запись в котором обрывалась рассказом о штурмане Васе Аббакумове, временно исполнявшем обязанности командира БЧ‑1 на К-136.

…Владивосток, жаркий июль 1964‑го… Бухта Змеинка. Одинокий пирс у пустынного берега под сопкой, кудрявой от молодых, широколистых дубков. День безветренный и знойный. Чайки пищат над синей гладью бухты. В молчаливо–гордом одиночестве хищной щукой притаилась здесь К-136. Корпус лодки, её высокую боевую рубку с тремя пустыми ракетными шахтами облепили матросы, мотористы, торпедисты и другие подводники с малярными кистями. Скребут, чистят, красят лёгкий корпус, отбивают по нему белую ватерлинию. Лодка только что вернулась с ходовых испытаний, успешно проведённых, и теперь экипаж готовится к военно–морскому параду в Амурском заливе. Сразу после парада мы снимемся с якорных бочек и уйдём на Камчатку, а потому ракетные шахты не совсем пусты: офицеры, пользуясь случаем, успели подвезти и загрузить в них домашний скарб.

Игорю Ставицкому и мне поручено нарисовать на рубке тактические номера лодки и метровой величины знаки: военно–морские флаги в белых кругах и пятиконечные красные звёзды. Это символы боевых успехов корабля, означающие: «Отличный корабль», «Лучшая электромеханическая боевая часть на флоте», «Приз Главкома ВМФ за ракетную стрельбу». Мы вырезали трафареты и без проблем нанесли изображения на свежую зелёную краску. Но как быть с двухметровыми номерами? Стоя на узкой доске подвески лицом вплотную к гладкой стене шахтного ограждения, не отступишь назад, не посмотришь со стороны, как разметить и прочертить мелом нужные линии. Под тобой семь метров высоты и ещё двадцать метров глубины рядом с лодкой. Игорь, стоя наверху, страховал меня, опускал на штерте ведро с краской и кисть. Я держался за веревки подвески и соображал, как написать белилами двухметровые цифры «496» с обеих сторон рубки красиво и чётко, прижавшись к обшивке рубки и ничего не видя перед собой. Выручила деревенская смекалка. Я вспомнил, как отец размечал доски для кромления. Натрёт горелой головнёй шнур, наложит его на нужную часть, туго натянет и отпустит, а на поверхности остаётся прямая чёрная линия.

— Отмеряй наверху ширину, намеляй мелом шпагат и накладывай на те метки, крепко держи, а другой конец мне опусти, я внизу сам отмерю, — задрав голову вверх, сказал я Игорю. Он быстро смекнул, что требовалось делать, и вдвоём мы быстро расчертили контуры огромных цифр. Закрасить их не составляло труда.

Работать с Игорем одно удовольствие. Улыбается сверху, краску в обрезе из–под тараньки опускает на тонком штертике. Я на него снизу смотрю, строжусь:

— Ты поаккуратней, молодой, а то как в прошлый раз опрокинул мне на башку банку сурика.

От напоминания о неприятном для меня происшествии, когда после долгого оттирания растворителем волосы всё же ссохлись, и доморощенному парикмахеру — мотористу Славке Скочкову пришлось оболванить меня ножницами, Игорь заржал жеребцом. Штертик задёргался в его руке, белила плесканулись через край, и он чуть было снова не обляпал меня краской.

Я беззлобно погрозил кулаком.

— Ну, салажня зелёная! Получишь у меня!

— Виноват, тащ старший матрос! Исправлюсь! Какие мои годы?!