Рыжая племянница лекаря. Книга 2

— Ты совсем не знаешь… оборотней. Они не понимают, что такое доброта, и считают ее признаком слабости и ничем более. А слабых их законы велят уничтожать. С Эйде нельзя говорить по-другому. К тому же… — тут он умолк и вздохнул, точно вспоминая какое-то постигшее его в прошлом разочарование. — К тому же, и люди, и нелюди устроены одинаково — им всегда кажется, что когда дело будет вовсе дрянь — они сорвутся, взбесятся и уж тогда-то их не остановят никакие цепи, решетки и страх перед смертью. Все хотят верить в чудеса и в собственные сокрытые до поры, до времени невероятные силы. Пока надежда есть — возможен бунт. А наш юный помощник уже понял, что даже если от гнева у него лопнут глаза, он все равно не сможет освободиться от моей воли. И подумает трижды перед тем, как рискнуть.

— Но те, кто побеждал зло, всегда были храбры, — мне отчего-то совсем не понравились рассуждения бывшего демона, который, как мне показалось, говорил не об одном лишь оборотне. — Пусть даже они при этом жертвовали своей жизнью…

— Те, кто проигрывал злу, тоже бывали храбры, — хмыкнул Хорвек. — Знаешь, ведь я убивал весьма мужественных и благородных противников. И их смерть ровным счетом ничего не изменила в этом мире.

«….А потом сам очутился заточенным в подземелье, камни которого нельзя было разрушить, даже если сердце рвалось на части от ненависти и желания отомстить», — подумала я, не решившись ничего ответить вслух, несмотря на то, что соглашаться со взглядами Хорвека на мироустройство мне отчаянно не хотелось. В каждом слове, которое он произносил, сквозила уверенность в том, что победа добра над злом, как и зла над добром — это всего лишь случайность.

Оборотень Эйде тем временем кружил по склепу, принюхиваясь и скребя ногтями камни. Он не мог знать, что здесь расположен вход в подземное королевство, и должен был отыскать его своими силами. Карта в его руках светилась все ярче, словно имущество господина Подземелий предчувствовало, что вернется туда, где было создано. Наконец Эйде добрался до пустой гробницы, запустил туда жадные руки, нашаривая что-то на дне, а затем торжествующе воскликнул:

— Это здесь! Вход спрятан тут!

— Он и правда читает карту! — обрадованно шепнула я Хорвеку. Меня не покидало странное ощущение, что я несу ответственность за оборотня, и окажись тот лгуном, гнев Хорвека частично пал бы и на мою голову.

Эйде, довольно хихикая, исследовал узоры на дне гробницы — ему не нужен был свет фонаря: в темноте оборотень видел ничуть не хуже, чем при свете солнца. Наконец он привел в действие механизм, сверяясь с тайными письменами на карте, и расхохотался — звук этот вновь походил на лай.

— А ты, падаль, сомневался во мне! — крикнул он Хорвеку. Это было красноречивейшим свидетельством того, что Эйде поддался на уловки Хорвека и теперь, вместо того, чтобы пытаться сбежать или навредить нам, желает показать себя в лучшем свете перед насмешничающим врагом.

— Эту дверь мы бы открыли и без тебя, — Хорвек был все так же высокомерен. — Не хвались, пока мы в начале пути. Посмотрим, хватит ли тебе ума на то, чтобы добраться до дворца.

Оборотню оставалось только в очередной раз зарычать: тон бывшего демона был отменно неприятным. Мы по очереди принялись спускаться по каменной узкой лестнице, которая не понравилась мне в этот раз еще больше, чем в предыдущий. При свете фонаря было хорошо видно, как узок этот коридор, и низкий свод словно давил на меня каждым своим старым камнем.

Спустя некоторое время мы очутились на небольшой площадке, вид которой был мне незнаком — прошлой ночью лестница вывела меня вовсе не сюда. Я ощутила ноющую боль в животе, которая обычно предупреждала меня о волшебстве — оно жило здесь с незапамятных времен. Мы остановились перед тремя темными арками, каждая из которых была окружена россыпью знаков и рисунков.

— Эйде, которую из них выбрать? — с робостью спросила я у оборотня, вертевшего в руках карту.

— Сколько ходов ты видишь? — спросил Хорвек у меня, прищурившись.

— Три, — ответила я с недоумением, и он негромко хохотнул.

— Волшебство! — пояснил он, увидев, что я озадачилась еще больше. — Я вижу только одну арку. И не смог бы выбрать нужную, даже если бы сумел вернуться на это самое место после неудачной попытки.

— Но если ты видишь одну арку — значит, тебе и выбирать не нужно, — я все еще не понимала.