Рыжая племянница лекаря. Книга 3

И он, взяв меня под руку, заставил повернуться к столу. Черное существо неподвижно лежало на нем, и его черная кровь заливала карты и рассыпанные повсюду золотые монеты. О, сколько же здесь было золота — оно звенело даже под ногами! Наследство Орвильнов наконец-то согласилось даться кому-то в руки, но, честно сказать, я бы не решилась притронуться к монетам, столь щедро орошенным черной кровью демона.

— Оно мертво? — спросила я, с трудом переведя дыхание, сбившееся от страха и отвращения.

— Да, — коротко отвечал Хорвек, глядевший на тело слишком внимательно и задумчиво для того, чтобы я могла поверить бесстрастному выражению его лица.

— Это ты убил его? — я чуяла что-то странное в происходящем.

— Нет. Он убил себя сам.

— Но почему?

— Потому что я так приказал, — в голосе Хорвека зазвучало что-то, ранее мной не слышанное, и мне впервые захотелось оказаться как можно дальше от бывшего демона, которого я отчего-то решила считать своим другом.

— И он согласился? — недоверчиво произнесла я, не в силах отвести взгляд от когтистой черной руки, безвольно свисавшей вниз.

— Он признал во мне королевскую кровь, угадал мое прежнее имя и принял мою волю как высшую, — ответил Хорвек.

— Но ведь ты говорил, что… — начала я, нахмурившись, однако он решительно прервал мою речь.

— Я многого не знал.

— Чего не знал? — не сдавалась я.

— Того, что сделало мой путь только сложнее, — отрезал Хорвек, и я поняла, что выпытать у него сейчас ничего не получится. В его глазах все еще поблескивало расплавленное золото, лицо было бледно, а зубы непроизвольно оскаливались, словно он чуял приближение невидимой опасности.

— Рассвет близко, — сказала я, не зная о чем еще можно говорить сейчас. Свечи почти догорели, а в щели между досками, которыми были забиты окна, пробивался предрассветный серый сумрак.

— Мы не будем его дожидаться, — Хорвек подошел к двери. — Теперь нет нужды следовать правилам этой старой игры. Я услышал то, что мне полагалось услышать. Больше здесь от меня ничего не требуется, и мы можем уйти.

С этими словами он ударил ладонью по тяжелой дубовой створке — и она рассыпалась, словно доски в один миг превратились в древесную труху.

— А как же Орвильны? — только и спросила я.

— Пусть забирают свое наследство, если хватит духу, — отозвался Хорвек.

В словах этих мне почудилось странное эхо, словно кто-то подсказывал мне: сегодня ночью наследство получил и сам Хорвек, но вступать в свои права не желал. Что это было? Прощение? Власть? Месть? Разве можно было угадать это по отрешенному лицу демона, принимающего кару как награду, и награду как худшее из наказаний…

Он вернулся к столу, и небрежно сгреб несколько горстей монет в свою сумку.

— Но ты сам говорил, что это золото проклято… — неуверенно промолвила я.

— Не мне бояться такого пустякового проклятия, — рассмеялся он. — И не тебе. Наши судьбы перечеркнуты колдовством куда сильнее.

И мы покинули мельницу, не дожидаясь братьев-разбойников.

Погода в то утро установилась настолько ясной, словно недавняя затяжная непогода нам попросту привиделась. Предопределение и впрямь освобождало нас от заточения в Асмалло, посчитав, что взяло от нас все, что ему требовалось, наградив взамен тем, о чем мы не просили. В гостиницу, где оставались наши лошади, мы не возвращались — Хорвек купил первых попавшихся кляч на постоялом дворе в предместье, отдав за них тройную цену безо всяких колебаний.

Впоследствии вести о том, чем закончилась история с наследством Орвильнов, дошли до моих ушей — их передавали из уст в уста шепотом, оглядываясь и осеняя себя защитными знаками. Весь Юг вскоре узнал, что поутру братья вернулись к мельнице, прихватив с собой нескольких помощников из числа людей небрезгливых. Однако вместо распотрошенных человеческих тел на мельнице их ожидал совсем другой покойник — таких давно не видали в этих краях. «Демон! Черный, как смоль!» — рассказчики все, как один кривились и плевались, дойдя до этой части истории.

Создание из темного, злого мира возлежало среди россыпи золота, и две монеты закрывали его мертвые глаза. Младший из братьев закричал, что нужно уходить, пока не поздно. Затем благоразумно принялся убеждать старших в том, что мельницу полагается сжечь вместе со всем тем, что в ней нашлось поутру, а о наследстве позабыть раз и навсегда.

Но его не послушали — вид золота окончательно лишил ума Хобба и Тартина. Они оставили монеты при себе, разделив колдовское наследство на двоих, и лишь затем подожгли проклятую мельницу.

Три дня и три ночи богатство тешило жадные души братьев. Но на рассвете четвертого дня их нашли мертвыми, лежащими среди золота, точь-в-точь, как это было с мельничным демоном. То ли они убили друг друга, обезумев; то ли свершилась месть иного мира, посчитавшего, что подобная жадность должна быть наказана — говорили и так, и эдак. Младший брат исчез бесследно, и все полагали, что он сгинул точно так же, как и остальные Орвильны. Ведь от того зла, с которым братья надумали спорить, втянув в это черное дело еще и колдуна, нигде не спрятаться.