Рыжая Соня и Врата Немедии

— Да, разразилась страшная буря, и его швырнуло на скалы. Кто не погиб сразу в волнах, оказался выброшенным на берег, и я в том числе. Мои товарищи умирали один за другим, последний покончил с собой… он сошел с ума, в последние дни все время только трясся и плакал, и наконец перерезал себе горло.

— А что было с тобой? Как удалось спастись тебе?

— Я попал к Детям Змеи и остался жить с ними. Город отпустил меня. Не знаю, почему, но он оказался милостив ко мне настолько, что позволил мне не только уйти, но и возвращаться, и открыл мне многие свои тайны, в том числе тайны манускриптов. Я нашел Книгу Сына Света…

У Сони бешено заколотилось сердце. Что она слышит?!

— Как же ты смог ее прочитать?

— Дело в том, что язык Детей Змеи — почти тот же самый, на котором говорили жители Элментейта до его падения. И письмена — письмена тоже.

— Что?! Так значит, племени знакома письменность?!

— Да. Не такие уж они дикари! Нганга, и Мвиру, и некоторые старейшины умеют писать и читать. Они научили меня, и мне удалось изучить Книгу. Из нее я узнал о Сыне Света, о начале и конце Элментейта, и об его проклятии.

— Ты покажешь мне Книгу? О, Муонг, она… у тебя?

— Нет> она осталась в Городе. За его пределы ничего нельзя выносить, иначе духи-хранители убьют тебя. Город сам себя защищает. Мне было позволено увидеть, но никак не взять.

— Муонг, скажи мне, ты же собираешься пойти туда снова? Ведь собираешься, правда? Когда?

— Ну, во-первых, с разорванным брюхом я не преодолею многодневный путь в Элментейт, мне бы сначала найти достаточно сил, чтобы вставать и справлять нужду за пределами хижины, а не обременять тебя своими проблемами…

— Пока я лежала здесь же в лихорадке, ты делал для меня то же самое, — проворчала Соня, — так что прекрати-ка говорить глупости.

— А во-вторых — и в-главных, — я не знаю, когда Город позовет меня к себе. Он начинает мне сниться, и тогда я знаю точно, что должен идти. Однако туда нельзя явиться без приглашения.

— Но он снится мне. Что, если это значит — на сей раз Город зовет меня?! — это открытие потрясло Соню.

— Возможно. Если все, что ты мне рассказала, правда, то очень может быть, — согласился Муонг.

— Тогда я дождусь, пока ты наберешься сил, чтобы мы могли пойти вместе, — сказала девушка. — Мне кажется, это самое разумное, что мы можем сделать. А пока не станем зря терять время, и ты научишь меня языку племени.

Глава 5

Конечно же, человек, побывавший в когтях у самого опасного хищника Черных Королевств, не может быстро справиться с болезнью, и Муонг отнюдь не являлся исключением из правила.

Соня не покидала его ни на минуту, ревностно выхаживая и стараясь сделать все от нее зависящее, лишь бы ему было хорошо.

Девушка не задумывалась над тем, любит она Муонга или нет, но ощущала удивительную душевную близость, возникшую между ними.

Он не выносил двух вещей — одиночества и бездействия, и, едва смог сидеть, принялся изготавливать браслеты из древесной коры, что-то вырезать, всякий раз негромко напевая при этом или по ходу дела разговаривая с Соней, все чаще заменяя бритунские слова на язык Мбонго. Девушка делала явные успехи, на которые ее в какой-то степени вдохновляло то, что именно на этом языке говорил Сын Света.

Муонг мог часами рассказывать о легендарном короле-жреце, свято верившем в то, что все люди — дети единого бога, и жестоко Поплатившемся за такое кощунственное утверждение, подрывавшее основу основ авторитета воителей и жрецов великого множества иных богов.

— Книга сохранила его изображения, вот подойди, сама увидишь, — говорил он Соне, — знаешь, он ведь не был ни гигантом, ни красавцем. Самый обычный с виду человек, но какая сила исходила от него!..

Богатое воображение поэта дорисовывало то, о чем Муонгу не могли поведать никакие Книги, и, увлекшись повествованием, он рассказывал Соне о Сыне Света так, словно знал его лично, а не был отделен от давно умершего человека толщей веков. И не только знал, но и любил как лучшего друга.

По-видимому, трагическая история этого чернокожего короля-жреца была в чем-то созвучна личным переживаниям Муонга, и сходство их судеб не могло, разумеется, оставить его равнодушным.

— Если бы я был с ним рядом, — однажды сказал он Соне, — я не позволил бы убить Сына

Света, я сумел бы его защитить. Знаешь, его ведь все предали.

Когда Элментейт уже был в осаде, его обвинили в том, будто это — его личная вина, и только, если на престол взойдет новый правитель, боги смилостивятся и пощадят Город; а ведь это Сын Света построил Элментейт.

Город был его детищем, родился при нем — и совсем ненадолго пережил своего основателя… Сын Света был великим покровителем всех искусств.

Это он запретил делать изображения лиц правителей похожими на одинаковые застывшие маски с обязательными атрибутами королевской власти.

Он повелел изображать себя таким, каким был на самом деле — с удлиненным узким лицом, к тому же несимметричным, и не преувеличивать его небольшой рост. А вот его жена Маргиад была настоящей красавицей, и… очень похожей на Гларию.