Рыжая Соня и Врата Немедии

Просто удивительно, что спустя семь веков, на другом конце света, вдруг рождается женщина — точная копия той, которая давно мертва.

— Разве жена Сына Света не была чернокожей, как и он сам? — удивилась Соня.

— Конечно, была, но черты ее лица были самим, совершенством, словно белую женщину просто перекрасили в оливковый цвет. Она вышла замуж за предателя, сменившего Сына Света на престоле Элментейта, — с горечью добавил он, — и, как оказалось, сама же и стояла во главе заговора против Элгона…

Элгон — было человеческое имя Сына Света, данное ему при рождении его отцом Хатту-каном, Соня про это слышала.

— Разве заговор не был организован жрецами верховного бога Моана, храмы которого Сын Света повелел разрушить? — снова спросила она.

— Да, Моан, бог войны, которому приносились бесчисленные жертвы, иногда одновременно до нескольких сотен рабов… в фундамент его храма были живьем замурованы сто пятьдесят пленных, — мрачно кивнул Муонг. — Те, кто продолжал поклоняться Моану, ненавидели Сына Света особенно сильно, но без помощи красавицы Маргиад им никогда не удалось бы расправиться с ним.

— Ну, как всегда, все зло на свете от женщин, — не удержалась Соня, но тут же прикусила язык.

Она уже успела понять, что шутить с Муонгом следовало весьма осмотрительно. Он обладал, с одной стороны, прекрасным чувством юмора, и в то же время был невероятно обидчив и чувствителен, подчас усматривая личное оскорбление там, где собеседник и не предполагал ничего подобного. Вот и сейчас он гневно взглянул на девушку, тут же замыкаясь в себе.

— Я только хотела сказать, что, может быть, Маргиад вышла замуж за преемника Сына Света только ради того, чтобы спасти сына Элгона, сохранить династию, — заметила она. — Так или иначе, мы этого все равно никогда не узнаем наверняка, и что бы ни говорили ты или я — все это не более чем наши домыслы.

Относительно Сына Света у Сони успело сложиться собственное мнение, которое она не спешила доводить до сведения Муонга, хотя все ее представления об Элгоне строились, в основном, именно на его рассказах.

Перед ней ярко вставал образ умного, талантливого человека с удивительной душой, пророка, провидца, мечтателя… который, увы, был как правитель совершенно несостоятелен, и, увлекшись служению возвышенным искусствам, оказался столь далек от жестоких реалий действительности, что довел свой народ до полного обнищания и гибели. Ему можно было сочувствовать, но видеть в Элгоне героя — вряд ли.

— Сын Элгона умер, не дожив до совершеннолетия, — напомнил Муонг.

— Да, но Маргиад тут была ни при чем, все, что могла, она для него сделала, — возразила девушка.

— Она дважды предала своего великого мужа — при его жизни и после смерти, — отрезал Муонг, — и не спорь со мной! В конце концов, мне лучше знать.

— Ты разговариваешь, как ребенок, — вздохнула Соня. — Ладно, ладно, в конце концов ты имеешь полное право оставаться при своем мнении.

Ее саму занимало совершенно конкретное дело: найти талисман.

Соня прекрасно знала, как выглядит этот предмет, представитель Ордена, беседовавший с нею в далеком Асгарде, подробно описал его: камея из крупного оникса, изображавшая солнечный диск с лучами, оканчивающимися человеческими ладонями в ритуальном жесте благословения.

Но Элментейт велик; не может же она разобрать все его руины по камешку в поисках этой вещи!

— У Сына Света нет даже гробницы, его могилой стал тот черный провал, куда его, живого, сбросили эти чудовища, а коварная Маргиад пережила его на десять лет, ни в чем не знала нужды и была похоронена с почестями, — не мог успокоиться Муонг, — это ли не доказательство ее измены?!

— Нет, не доказательство, — упрямо возразила Соня. — Я тебе говорю, мы ничего не знаем наверняка. Вот ты же помнишь, кем считал меня, а все оказалось совсем не так, вопреки, казалось бы, очевидному. Нам известно, что Элгон погиб, а Маргиад выжила, это так. Но иногда доблесть состоит именно в том, чтобы суметь сохранить свою жизнь, а не лишиться ее; обычно же считается — раз погиб, значит, герой. Я не могу с этим согласиться. Послушай, а зачем ты спускался в. ту яму?

— Я хотел найти останки Элгона и предать их земле, — сказал Муонг. — Я тогда не знал о выходе к морю… и приливах.

— Через семь сотен лет — ну какие могут быть останки? И не один Сын Света окончил там свои дни, ты не сумел бы отличить одни кости от других, даже если бы они там сохранились, — заметила девушка.

— Я не особенно раздумывал над этим, когда спускался в провал.

Мне казалось, что так я хотя бы воздам Сыну Света последние почести, ведь он их достоин. Бара, скажи, Город все еще снится тебе?

— Да. Снится. Я чувствую, что он зовет меня, — вздохнула девушка. — Но я и с места не сдвинусь, пока ты не будешь готов к такому переходу.