Рыжая Соня и Врата Немедии

— Ты и в самом деле не маг. Ты нечто гораздо большее, — отозвался Ютен. — Хочешь поговорить об этом? Я с огромным почтением отношусь к дочери Рыси, но даже хорошо, что она сейчас нас не слышит, — граф подошел к двери и запер ее изнутри. — Наверное, ты полагаешь, что камея, которую вы принесли из Элментейта, и есть тот самый талисман, за коим я отправил Соню? И в этом кусочке древнего камня заключена надежда на спасение Хайбории?

— А как же иначе? Я сам видел город Сына Света, открывшийся перед Соней в гробнице Ваофула в Стигии.

— Но ты не входил в этот город. Вы только стояли у порога. Ты видел, верно, но не ведаешь, что именно. Второй Элментейт — это город-убежище. Кое-где на земле существуют подобные особые места, неуязвимые во времена разгула сил зла, в которых могут укрываться избранные, чтобы затем положить начало новому бытию новых людей. Хранители Знаний, тайные властители Хайбории. Есть, например, гора в Кхитае и тот самый Дом Тысячи Светильников, о котором я тебе уже упоминал. Туда не решился проникнуть ни один завоеватель, даже когда все окрестные храмы были осквернены и разграблены, хотя для этого, казалось, не возникало никаких преград. Речь идет об одном из таких убежищ. До этого момента тебе было все понятно?

— Не совсем. Как возникают такие убежища? И кто такие тайные властители?

— Возникают по-разному. Нас с тобой сейчас интересует город Элгона под гробницей Ваофула. На его примере я попытаюсь объяснить тебе все остальное. В отличие от земного Элментейта, этот создан силой мысли и богатого воображения короля и жреца, Сына Света. В этом было предназначение Элгона, а вовсе не в том, чтобы править бренным и конечным Побережьем. Убежище, в которое могут войти лишь избранные, коих очень немного… Человек с душой великого художника и сердцем правителя, владеющий всеми глубинами тайного древнего Знания, Элгон сам по себе был редчайшим явлением. Такие, как он, рождаются столь нечасто, что за всю обозримую историю их можно насчитать не более десятка, я так думаю. Мы называем их иллюминатами — людьми, познавшими озарение посредством внутреннего восприятия божественного света. Но не все они догадывались о своей силе, ибо рождались отнюдь не всегда во дворцах или при храмах — они могли появиться на свет в семье крестьянина, небогатого воина или… садовника, всю свою жизнь выращивающего цветы в Бритунии.

Сердце Эльбера теперь билось как бешеное, а дыхание перехватило — он не мог издать ни звука и только не мигая смотрел на графа.

— Слишком многое должно совпасть, чтобы их дар явился во всей полноте, — продолжал Ютен. — Слишком много почти невероятных вещей И событий. Элгону, можно сказать, повезло — он прошел жреческое посвящение, у него были не известные нам, но великие учителя, и тем не менее> он вовсе не являлся величайшим иллюминатом. Хотя, безусловно, он сделал все, на что вообще был способен, и исчерпал себя до конца.

— Ты тоже иллюминат, Ютен?

— Нет, конечно.

— А я? — Эльбер произнес» этот вопрос почти беззвучно, одними губами. — Должен ли я так тебя понимать, что сын садовника из Бритунии, это…

Граф утвердительно склонил голову. Его черные глаза сверкали в отблесках сотен свет чей нескрываемым торжеством.

— Да. Из Бритунии, боги мои, из никому не известного крошечного селения Бершем… Я долго искал тебя, Эльбер! Так долго! Три десятка лет потратил на это… теперь же ты здесь, со мной, и я научу тебя владеть своей силой, ты превзойдешь всех своих предшественников, и тебе не будет равных! Да, ты и есть моя жемчужина, мой великий талисман, одновременно ученик и господин, которому я буду счастлив служить. Мы уберем все лишнее, что тебе мешает, ты станешь истинным ограненным бриллиантом идеальной чистоты и необычайной ценности…

Речь Ютена звучала все более лихорадочно, он казался почти безумным.

Бритунец на всякий случай отодвинулся от него подальше. Несмотря на то, что он был потрясен услышанным до Глубины души, что-то в интонациях и намерениях графа Эльберу определенно не нравилось.

Ютен же, заметив его движение, вплотную приблизился к нему, обхватил ладонями лицо собеседника и горячо прошептал:

— Мое сокровище… моя награда!

— Э, нет-нет-нет, — бритунец оторвал от себя его руки.

Он, безусловно, и сам обладал натурой пылкой, восторженной и в значительной мере необузданной, однако не был начисто лишен и обыкновенного здравого смысла, незатейливого и надежного, как глиняный кувшин.

К тому же выражение «мое сокровище» очень сильно напоминало речи короля Аргеваля, некогда звучавшие в его, Эльбера, адрес: он успел усвоить жестокий урок достаточно хорошо, чтобы опасаться слишком сильного сближения с сильными мира сего, к коим Ютен себя явно причислял. Граф неплохо начал, но сейчас заметно переигрывал.

— Я устал, — сообщил Эльбер, — ты открыл мне глаза на слишком многое, о чем я и не подозревал прежде. Теперь мне бы хотелось побыть одному и обо всем подумать. Позволь мне откланяться, а завтра мы вернемся к этому разговору.