Рыжий

- Этому развяжите, - кивает он на меня, снова направляясь к машине.

- Стой! - Уже нагло кричу я, почувствовав слабину в лейтенанте. - Всех развяжи и быстро доставь в тепло. Немедленно!

…Через час из штаба отряда за нами пришла машина. Еще через пару часов мы блаженствовали в офицерской сауне, окруженные повышенной заботой наших пограничников. «Прокол» на границе случился, как я понял, по вине начальника заставы. Он вместе с другими был оповещен о нашем возможном приходе из Афганистана. Но вчера уехал в отпуск. А со своим заместителем этой информацией не поделился. Забыл, наверное. Майоры и подполковники из штаба отряда выглядели смущенными. Вину своего коллеги они постарались загладить обильным угощением, а прощаясь, подарили нам по комплекту полевой пограничной формы.

Утром они отправили нас в Душанбе, а на исходе того же дня мы вылетели самолетом в Москву.

Была глубокая ночь, когда мы вернулись в столицу государства, которое еще месяц назад называлось - Советский Союз. Во Внуково нас встречал Руслан Аушев. Он подъехал на своей «Волге» прямо к трапу самолета. Мы обнялись. Руслан выглядел взволнованным.

- Я бы представил вас к самым высоким орденам, - сказал он. - Но нет Союза, нет и наград.

Мы с Рори отошли в сторонку, я перевел ему эти слова.

- А как назывался ваш самый большой орден? – спросил он.

- Орден Ленина.

Рори ядовито засмеялся:

- Неужели ты думаешь, что я бы согласился принять такой орден?

Я промолчал. Что-то мешало согласиться с ним.

И очень хотелось спать.

1993 ГОД. ПОДМОСКОВЬЕ.

ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК ПЕРЕДЕЛКИНО

– Владимир, привет! Скажи, как ты относишься к черной икре?

– Что за вопрос? Конечно, положительно.

– Тогда приезжай сегодня вечером с Таней к нам в гости. Обещаю много Irish whisky and black caviar.

- О' кей, мой друг. Мы обязательно будем.

- Таня! - кричу я жене, положив трубку. - Сегодня едем к Пекам в Переделкино.

Удивительно, но мой британский друг и вправду устроил свою московскую жизнь именно так, как хотел. В полном соответствии с той программой, которую он озвучил мне после августовского путча. Напрасно я над ним смеялся, когда он говорил про усадьбу с конюшней. Он действительно снял уютный дом в престижном подмосковном поселке, завел двух лошадей, собак и даже упоминал о желании Джульет выписать сюда верблюда. Хотя зачем им верблюд, я так и не понял.

Переделкино всегда было вотчиной знаменитых писателей и поэтов. Уже одно то, что здесь много лет творил Пастернак, придавало поселку особый статус. Было видно, что для Рори это обстоятельство тоже имеет значение. Нет, он не стал бы жить, где попало.

Впрочем, и само по себе это место было неплохим. Каких-то пятнадцать миль от Кремля и ты попадаешь под сень вековых сосен, в сонную тишину прелестного дачного Подмосковья. На обширном участке, обнесенном деревянным забором, стоит двухэтажный дом: внизу гостиная с камином, кабинет и веранда, вверху три спальни. Старый полузапущенный сад, в котором Джульет тщетно пыталась устроить настоящий английский газон. Ветхий сарай, который ее же стараниями теперь превращен в конюшню.

Им было хорошо в Переделкино. Они привезли детей. Кажется, сами собой появились кот и два лохматых пса: добродушная кавказская овчарка по имени Брежнев и слюнявый бульдожка, которого назвали Борис. В честь Ельцина, наверное. По утрам дети забирались в родительскую постель, и Рори лично подавал чай. А потом шли гулять в лес. Конечно, так происходило в дни, когда он был свободен.

Очень часто Рори уезжал по заданиям разных телекомпаний в «горячие точки» - они теперь то и дело возникали на просторах бывшего СССР. Он снимал гражданскую войну в Таджикистане, яростные бои между грузинами и абхазами на Кавказе, выезжал в Нагорный Карабах… Потом заполыхало в Югославии, и Рори снимал там. Все чаще вместе с ним отправлялась жена, она уже хорошо справлялась с обязанностями его ассистента и продюсера.

Он по-прежнему легко тратил все заработанные деньги и жил, не особенно думая о завтрашнем дне. Иногда разговоры заходили об Индии, куда они собирались когда-то поехать.

- Подожди еще немного, – говорил Рори. - Вот скоро здесь все уладится, работы не будет, тогда и поедем.

В Индии он хотел купить чайную плантацию, навсегда забросить свое опасное ремесло, остепениться, стать добропорядочным плантатором. Джульет только тонко улыбалась в ответ:

- Говори, говори, милый.

По вечерам или на уик-энд они приглашали к себе друзей. Рори покупал безумное количество черной икры, которая тогда в Москве на твердую валюту стоила сущие гроши. Джульет ставила икру на стол, нарезала крупными ломтями французские батоны, подавала масло, и мы с удовольствием все это уплетали, запивая красным вином или виски. Иногда Рори сам запекал баранью ногу и колдовал над специальной подливкой к ней, а Джульет варила рис по-пакистански. Готовить ничего кроме риса он ей почему-то не дозволял.