Рыжий

Стоп. Вот тут-то в моих рассуждениях наступал тупик. Мы пришли им на помощь. И Тараки просил, чтобы вошли наши войска, и Амин умолял. А уж Кармаль – нынешний вождь – этот, кажется, и дня не продержится без опоры на советские штыки. Но почему? Отчего случилось так, что революция, совершенная во благо народа, нуждается в поддержке чужой армии? Отчего только крупные города, центры провинций, контролируются властью, а вся остальная страна под «душманами». Выходит, народу революция не нужна? Выходит, народ против прогресса? Стоп, стоп. Чепуха какая-то. Ведь нам с юных лет твердили, что народ является движущей силой исторического процесса. Что рабочие и крестьяне – это самый передовой, самый революционный класс. Их только зажечь! В Афганистане прогрессивно настроенные офицеры и интеллигенты начали демократическую революцию. Зажгли. Но отчего их не поддержали широкие народные массы? Не поддержали – это еще мягко сказано. Я хоть и недавно здесь, но уже убедился в том, что широким массам эта революция до фени. Даже моих коллег из молодежной революционной газеты невозможно уговорить поехать на фронт.

Почему же так мало желающих защищать революцию?

Непонятно. Надо разбираться. Много непонятного.

Разбирался. Колесил по стране. Встречался с разными людьми. Разговаривал. Анализировал. Учился думать.

Непростой это был процесс. Порой мучительный. Ведь кем все мы были? Мы были – специалисты с высшим образованием. То есть каждый из нас окончил университет или институт, прочитал какое-то количество книг, получил диплом. Но это вовсе не означало, что мы умели самостоятельно думать. Вся система советской жизни – от детского сада до старости – была построена таким образом, что человек становился пленником определенных догм, жестких стереотипов, которые, как прутья стальной клетки, не давали воли сознанию. Социализм – лучшая социальная система из существующих на земле. Капитализм агрессивен по своей сути и обречен на неминуемую и скорую гибель. Марксизм-ленинизм – всепобеждающее учение. Кто не с нами – тот против нас.

Думай, парень, думай. Тебе выпал шанс разобраться и в своей жизни, и в том, что происходит вокруг. Не упусти этот шанс.

Просыпаешься обычно не от пальбы, а за мгновение до ее начала. Какой-то сердечный толчок сразу будит тебя, приводит в состояние тревоги. Правая рука инстинктивно тянется к изголовью кровати, где под подушкой с вечера оставлен пистолет.

Прямо под окнами отеля затевается бой: сначала выстрелы редкие, неуверенные, потом вступает башенный крупнокалиберный пулемет бэтээра, потом кто-то из соседей поддает с балкона автоматного огня. И понеслось… Рядом с подъездом расположен минометный расчет – эти тоже не упустят случая ответить на обстрел из своего ствола. Чудная получается ночь.

Я в Герате – древнем городе на западе Афганистана, известном своими историческими памятниками, старой соборной мечетью и искусными изделиями местных ремесленников. Впрочем, с недавних пор Герат еще и печально прославился мятежом, вспыхнувшим в расквартированной здесь 17-й пехотной дивизии правительственных войск. Восстание жестоко подавили, а оставшиеся в живых мятежники с оружием в руках ушли к душманам, которых и без того много водилось вокруг города. С тех пор эти края считаются самыми неспокойными в Афганистане. Только с восхода солнца и до полудня Герат более или менее контролируется властью, потом здесь хозяйничают бандиты.

Моя кровать расположена вровень с окном. И хотя оно до половины заложено мешками с песком, все равно при обстреле становится страшновато, и я привычно соскальзываю на пол. В это время на соседней кровати у стены просыпается мой старший коллега фотокорреспондент Георгий Борисович Надеждин. Ночь уже в клочья разорвана бешеной перестрелкой, снаружи истошно кричат и матерятся наши защитники, а Надеждин словно оглох или спятил.

– Опять ты свои носки забыл постирать, – ворчливо выговаривает он мне. – В этом климате носки лучше стирать каждый день.

Ветеран советской фотожурналистики лежа закуривает сигарету и удовлетворенно обещает:

– Ну, ничего, я из тебя сделаю человека.

– Сделаешь, – охотно соглашаюсь я. – Если до утра доживешь.

Мы уже не в первой поездке вместе, я ценю его дружбу – прежде всего потому, что он беспредельно смел и обладает замечательным чувством юмора.

В Герат мы приехали с грустной миссией: искать пропавшего неделю назад Гену Кулаженко. Гена был направлен сюда из Белоруссии – помогать местному комитету демократической организации молодежи. Я уже приезжал к нему прежде и уже тогда понял, что этому парню досталась трудная судьба: город практически был на осадном положении, густая пальба начиналась сразу после обеда, и даже днем поездки по улицам рекомендовалось совершать только под прикрытием брони. В Герате мы теряли людей почти ежедневно.