Рыжий

«Праздник на стадионе, посвященный местному новому году (в Афганистане он наступает 21 марта). Поразительный, только здесь возможный контраст: на трибунах многие женщины прячут свои лица под чадрой – дикость, средневековое мракобесие, а на поле стадиона с неба опускаются парашютистки – тоже афганки, выросшие на этой земле. Чадра и парашют. Не надо быть провидцем, чтобы предсказать победу парашюту»

(Увы, тут я, как говорится, буквально ткнул пальцем в небо. По-видимому, еще очень не скоро афганки променяют чадру на парашют. Если вообще это когда-нибудь случится).

Но, простите, как нам было не верить в эту революцию? Мы просто генетически были подготовлены к такой вере. Прочитанные книги, пионерское детство, комсомольская юность…

Верно, сами мы жили при социализме «по Оруэллу», у нас все прогнило и никуда не годилось, но ведь мечты-то оставались. Свобода, равенство, братство. Социальная справедливость. Долой угнетателей трудового народа! «Весь мир насилья мы разрушим!» Коллективизм и братское сострадание. Интернациональная помощь. Эти мечты были впитаны с материнским молоком, заучены из букваря, вызубрены, они стали частью каждого из нас.

И ведь еще была огромная и казавшаяся нам могучей страна. Да, в этой стране все жили одинаково бедновато, но зато там не было такой ужасающей нищеты, а были гиганты индустрии, каналы и гидростанции. И был Гагарин и Олимпиада в Москве. Нам бы не таких заскорузлых вождей, как Брежнев и его окружение, тогда все сложилось бы по-другому. Так думал я, так думали многие мои сверстники. Попав в Афганистан, еще не успев как следует осмотреться, мы начинали делать то, к чему готовились всю предыдущую жизнь.

По вечерам, выпив водки, пели в гостиничном номере, приспособив слова старой песни к новым реалиям: «Наш паровоз, вперед лети. В Кабуле остановка. Иного нет у нас пути. В руках у нас винтовка».

Как было не поверить? Над землей летали космические корабли. По железным дорогам мчались скоростные экспрессы. Вырабатывали ток атомные электростанции. В мире, откуда мы приехали, были компьютеры, телевизоры, автомобили, фонари театральных подъездов, аэропорты, вокзалы, бульвары… А здесь время словно вернулось вспять. На афганском календаре значился 1360 год – иногда мне казалось, что так оно и есть, что я будто перенесся на несколько веков назад, в прошлое. Под жесткими лучами солнца бредут волы, запряженные в деревянную из коряги сделанную соху, за ними уныло плетется, налегает хилой грудью на рычаг босой в лохмотьях крестьянин. Семенят по пыльным дорожкам ослики, вьюченные хворостом для очагов. Кругом – куда ни глянешь – страшная бедность, чудовищная отсталость, мрак, грязь. Эти жутковатые тетки под паранджой. Босые, чумазые дети.

Тогда что же получается? Если в этой отсталой стране нашлась сила, которая захотела вытащить свой народ из мрака, дать детям возможность ходить в школу, крестьянам пахать не на быках, а тракторами, девчонкам смотреть на мир не сквозь сетку чадры, то разве это не революция? Не борьба грядущего с обреченным?

И я к этому причастен. Замечательно! Кровь опять кипела во мне. Я без устали мотался по городу, а затем – по всему Афганистану, глаза горели, жизнь снова казалась наполненной смыслом.

Наш паровоз, вперед лети!..

Как было не поверить? Ведь любая социальная революция – есть борьба за право на прогресс, против нищеты, отсталости, порабощения. Если эти люди захотели жить по-человечески, что плохого? Если Советский Союз пришел им на помощь, что плохого? Мы построили в Афганистане сотни километров дорог, тоннели, мосты, фабрики, ирригационные системы, институты, училища… Десятки тысяч афганцев получили образование в наших университетах и техникумах. Что плохого?

Нет, ничего плохого в этом не было. Агрессоры, завоеватели так себя не ведут. Мы не были агрессорами. Мы действительно пришли им на помощь.