Рыжий рыцарь

Никто не ответил. Тристан поднял голову. Рядом никого не было. Друзья, увлеченные поиском тропинки, разбрелись по чаще и потеряли друг друга.

— Ау! — крикнул Тристан, и этот крик отозвался эхом в толстых стволах гигантских деревьев с бородавчатой корой.

Эхо стихло, вместе с ним замолк и ветер. Лес погрузился в глубокую тишину. Ни единый звук не нарушал ее. Тристан не слышал ни шелеста листвы, ни скрипа веток, ни пения птиц. И тут откуда-то из самых недр этой страшной чащи до его ушей докатилось чье-то протяжное «ау». Тристан двинулся на этот звук.

«Стоп, — сказал он себе, — я иду наугад».

Он остановился, чтобы обдумать план действий. В густой траве у самых его ног что-то сверкнуло. Тристан опустил взгляд. Нет, ничего. Видимо, показалось. Он отвел глаза в сторону, но тут же увидел приятный фиолетовый свет у самой своей ступни. Раз — и свет пропал. Тристан запустил руку в траву, нащупал какой-то круглый и теплый предмет и резким движением извлек его на поверхность. На его ладони лежал камешек с небольшим, похожим на верблюжий горб бугорком. Камешек был совершенно серый, но время от времени он вдруг вспыхивал фиолетовым, будто подмигивал Тристану. В бугорке камешка виднелась дырочка, в которую была продета серебряная цепочка.

Тристан залюбовался камнем. Как же он попал в эти дебри? Повинуясь какому-то странному зову, который шел то ли от камня, то ли от него самого, он нагнул голову и надел цепочку.

— Вот и повесил себе на шею камень! — улыбнулся он сам себе.

Едва камень коснулся его кольчуги, как Тристан почему-то забыл о нем. Зато вспомнил о друзьях. Где же они?

— Ау! — заорал он изо всех сил.

— Ау-ау, — раздался вдруг позади него резкий и неприятный голос. — Хватит орать, мы и так прекрасно слышим.

Перед ним как из-под земли вырос сутулый людоед с обвисшей бородой, прыщавым лицом и огромной, в человеческий рост, дубиной.

— Рыцарь, — цыкнул на Тристана людоед. — Тьфу ты, опять три часа чистить придется!

Тристан схватился за меч, но не успел даже обнажить его, ибо людоед огрел его по голове увесистой дубиной. Удар был таким сильным, что шлем со звоном отлетел куда-то в кусты. Сам же Тристан тоже полетел, но в другую сторону. Он описал в воздухе странную дугу и шлепнулся в траву.

К своему удивлению, он совсем не почувствовал боли, хотя такой удар мог бы убить наповал даже быка. Он слегка поморгал и уже собирался встать на ноги, как вдруг над ним нависла тень.

— Нагга! — услышал он голос людоеда. — Куда это он девался?

Тристан понял, что произошло. Он лежал на дне глубокой ямы. Края ее поросли густой травой, которая скрывала яму от посторонних глаз. Она и служила ему надежным укрытием. Людоед не мог увидеть его сквозь траву, а сверху могло показаться, что никакой ямы нет, а есть только твердая земля.

— Может, эти рыцари изобрели чего, чтобы делаться невидимыми?

— Эй, Айсбайн, — окликнул людоеда еще один голос, такой же резкий и грубый. — Чего ты там?

— Да рыцарь тут был, Сихмон, вот только сгинул куда-то.

Над травой появилась еще одна голова. Этот людоед был еще отвратительнее первого: лысый, с уродливой ссадиной на лбу и такой же обвислой бородой, похожей на выцветшую болотную тину. Сихмон распространял такое зловоние, будто только что выкупался в помоях.

— Нет тут никакого рыцаря, — сказал он, глядя прямо на Тристана. — Я даже запаха не чую, пойдем.

— Тут моя добыча!

— Нет тут добычи, — сказал Сихмон, — но она недалеко. Чуешь?

Айсбайн поднял голову и принюхался.

— О да, — сказал он, — чую, там люди и… ох, что за необычный и приятный аромат в наших краях?

— Вот и я думаю, — кивнул Сихмон. — Пойдем поймаем их, а там мама нам все и объяснит.

— Что объяснит, олухи окаянные? — раздался третий голос.

Тут же над травой возникла новая голова: седые грязные волосы и впалые щеки.

— Что это за запах, мама? — спросил Айсбайн.

Мамаша-людоед повела носом.

— Человек, — сказала она, — пахнет хорошим ужином и…

Она запнулась и снова повела носом. Лицо ее вдруг засияло.

— Нагга! — сказала мамаша-людоед так тихо, словно испугалась звука собственного голоса. — Но как сюда занесло…

— Кого? — спросил Сихмон.

— Тихо, — мамаша отвесила Сихмону подзатыльник. — Не спугни. Это же запах Фэ-Мушрà. Ноздрям своим не верю. Идемте, дети мои, идемте скорее, нельзя упустить такой шанс! На этот раз ошибки быть не может! О, скорее, сегодня вечером я приготовлю кихкилах.

— Кихкилах! — Оба людоеда страшно обрадовались. — Настоящий кихкилах?!

— Нет, игрушечный, — огрызнулась мамаша. — Скорее туда, иначе мы упустим Фэ-Мушра и навлечем на себя гнев Нагги.

Людоеды ушли. Тристан слышал топот их тяжелых ног, под которыми с треском ломались опавшие сучья.

«Что такое Фэ-Мушра? — пронеслось у него в голове. — Они сказали, там люди и Фэ-Мушра. Кого они так называют? О тролль, да это же И-гуа. Выходит, людоеды все-таки едят и лошадей».

Тяжелые доспехи крепко прижимали Тристана к земле. Он напряг мышцы, но руки и ноги все равно не могли поднять такой вес.

— Миста, Вирель, И-гуа, бегите! Спасайтесь! — изо всех сил крикнул он, надеясь, что друзья услышат его.