Рыжий, циничный, неприличный (СИ)

– Ну прости меня, идиота! – он все-таки вывернулся, обернулся, прижал ее голову к своей груди обнял обеими руками. – Я идиот, правда! Я так не думал! Я сказал это, потому что не хотел, чтобы кто-то – даже Эля – влезал в то, что происходит между тобой и мной. Я… наверное, мне следовало сказать как-то иначе, но я был сам не свой, не понимал, что со мной происходит, и больше всего тогда хотел схватить тебя за руку и утащить оттуда. Прости меня, пожалуйста.

Клео помотала головой, а потом поднялась на носочки, чтобы их лица стали близко-близко.

– Это ты меня прости, Пашка. За то, что вчера промолчала. Какая разница, что ты сказал когда-то. Я тебе все это рассказала только для того, чтобы объяснить, почему я, дура такая, вчера промолчала. Я люблю тебя, Паш.

После этого слова уже были не нужны. И остальное они договаривали поцелуями, прикосновениями пальцев, частым сердцебиением и сбившимся дыханием.

А потом Павел подхватил Клео на руки.

– Ты с ума сошел! У тебя руки травмированы! – ахнула Клео. – Опусти немедленно!

– Сейчас до кровати дойдем – отпущу.

Он опустил ее на постель– в своей комнате – и резким движением сдернул через голову футболку.

Глава 8.2

Глава 8.2

А потом опустился рядом, уперся коленом в матрас, запустил пальцы в ее волосы.

– Мне очень надо. Убедиться. Пожалуйте... – и медленно потянул край ее футболки вверх. Клео задыхалась. От его низкого хриплого голоса. От взгляда. От этого его: «Мне очень надо».

– Паша… – она протянула руку и медленно коснулась его щеки. – Пашка…

Он потерся щекой о ее ладонь.

– Я колючий как еж. Бритву с собой не взял. Да и не до бритья было.

Она обхватила его щеки уже обеими ладонями и потянулась губами к губам.

– Я обожаю ежей.

***

– Паша, давай помогу с одеждой, – Клео, как бы у нее ни кружилась голова от его поцелуев, не могла не заметить, что на белом бинте расплывается красное пятно. – Я не хочу, чтобы ты нагружал руки.

Он вдруг неожиданно ухмыльнулся. И привалился спиной к спинке кровати, сложив руки на груди. Во всем великолепии обнаженного торса.

– Тогда ты первая. Раздевайся. Сама. Догола.

Клео смотрела на него и… Она никогда не испытывала столько чувств сразу. Щемящую, до комка в горле нежность. Дикое беспокойство за него – из-за травмированных ладоней, из-за того, что он три дня толком не спал и не ел. Так и подмывало спросить, съел ли он с утра кашу. До секса ли человеку в таком состоянии.

Клео поймала его взгляд и поняла – да, до секса. Без вариантов.

Футболка, джинсы, белье – все полетело в разные стороны и стремительно. Клео особо не задумывалась об эстетике происходящего, ей был важен результат.

– Ляг на спину, я сниму с тебя штаны.

В его взгляде можно сгореть. Павел послушно сполз по кровати вниз, закинул руки за голову.

– Вот это – фраза дня.

На избавлении Павла от одежды инициатива Клео закончилась, и власти ее лишил, решительно опрокинув на спину. Ирония исчезла из его взгляда, с губ пропала насмешка, голос снова стал волнующе хриплым. Он навис над ней.

– Мне очень надо. Пожалуйста. Мне. Надо. Убедиться.

И начал целовать. Это были совсем другие поцелуи.

***

Только когда она, облитая солнечным светом, обнаженная и прекрасная, оказалась в постели под ним – тогда только, кажется, Павел поверил окончательно. В то, что весь ужас остался позади. Что его Клео с ним, живая, теплая, невредимая.

Впрочем, прокуроры ничему не верят просто так. Нужны доказательства. Твердые. Или мягкие. Упругие. Нежные. Влажные. Разнообразные.

Все.

Он не пропустил ни одного сантиметра ее тела, все проверил самолично. Все. От мочек ушей до мизинцев на ногах. Где пальцами, где губами, но проверил. Все на месте. Все в порядке. Ни синяков, ни царапин. Только гладкая нежная одуряюще пахнущая кожа.

Осталось проверить только одно место.

Ее ноги разошлись широко и покорно. Главное место можно проверять только языком. Не торопясь, тщательно, ничего не упуская, проверяя каждый изгиб, касаясь кончиком языка каждого миллиметра, слизывая каждую каплю нежной влажности. Чтобы под конец забыть обо всем, утонув в ее горячем наслаждении и стонах.

Потом держать ее, дрожащую и всхлипывающую, в своих руках.

А потом проверить последнее и самое главное место. Все ли там в порядке.

Там окажется все в полном порядке. В узком, влажном, тугом, пульсирующем порядке.

Идеальном.

***

– Пашка… Какой кошмар…

– Что? – он лениво приподнялся на локте.

– Паша, твои руки…

Он оглядел и нахмурился.

– Черт. Я опять все уляпал кровью. Сейчас принесу влажные салфетки. Вроде у меня были.

– Тебе надо в больницу.

– Угу. Вот прямо сейчас и поедем.

– Да!

– Никуда мы сейчас не поедем, - хмыкнул он, обнимая и прижимая Клео к себе. – Я тебя никуда не выпущу ближайшие несколько часов.

– Но, Паша твои руки…

– Заживет, – беспечно отмахнулся он. – У меня кровь не ядовитая. Ну, подумаешь, немножко испачкал тебя.

Павел снова приподнялся на локте и повел руками по ее телу – только кончиками пальцев, чтобы не касаться ее тела кровоточащими ладонями, с которых куда-то делись бинты.

– Паш, давай, я хотя бы пластырем заклею…

– Я готов это обсудить. Только чуть позже.