Ржавчина

– Если предположить, что все во Вселенной происходит не просто так, без всякого смысла, а с какой-то определенной целью, то вырисовывается вполне закономерная последовательность. Сначала появляются планеты и звезды – мир неживой природы. Затем на планетах зарождается жизнь. Ты знаешь, я уверен, что наша планета не единственная, на которой зародилась жизнь. Вселенная, Великий космический разум не мог все поставить на одну-единственную карту. Ведь всякое ж могло случиться. Упал на Землю астероид приличных размеров – и кранты. Можно начинать все заново. Еще обиднее было бы, если б люди уничтожили сами себя. А ведь подобное вполне могло случиться. Да и сейчас не исключено. Наверняка у Великого вселенского игрока имеются и другие козыри в рукаве. Но пока и на нашей планете все идет своим чередом. Жизнь породила разум. Однако разум, заключенный в биологическое тело, малоэффективен. Человек подвержен болезням и старению и, в конце концов, неизбежно умирает. А вместе с ним исчезает и вся та информация, которую он старательно копил всю свою жизнь. Что-то он смог передать потомкам. Но, даже если человек был научным гением, как Хоукинг, или великим писателем, как Воннегут, большая часть накопленной им информации все равно исчезает безвозвратно. Не в силах победить свое биологическое несовершенство, человек создает искусственные носители информации, которые со временем преобразуются в искусственный интеллект. Человек создал техносферу, способную не только накапливать информацию без каких-либо явных ограничений, но даже самовоспроизводить саму себя. Результат – биосфера и сам человек становятся не нужны.

– Кому? – растерянно спросил Василий.

– Да никому. Не нужны – и все тут. Механоиды существуют сами по себе. Зачем им человек?

– А как же Виолетта?

– А что Виолетта?

– Она ведь привязана к тебе.

– Виолетта – очень странное существо. И механоид тоже необычный. Когда технозомби наконец сняли осаду с квартиры, в которой я от них укрывался, и я покинул ее, то был уверен, что Виолетта укатит своей дорогой. Да, собственно, я и не собирался ее задерживать. Но она последовала за мной. Убегала то вперед, то куда-то в сторону. Поначалу я было подумал, что она остается рядом со мной, потому что только я мог поменять ей батарейки. Но вскоре я убедился, что Виолетта освоила альтернативные источники питания, которыми пользовались все прочие механоиды, и батарейки, что теперь я просто кидал ей в приоткрытое окошко, имели чисто символическое значение. Как некий знак дружбы. Постепенно и внешний вид Виолетты начал меняться. Она обрастала стальной защитой, становясь похожей на нормального механоида. Только маленького. Со временем она стала покидать меня. Иногда я неделями ее не вижу. Наверное, бегает где-то по своим делам. А может, у нее другие друзья появились, о которых она мне не рассказывает. Или рассказывает, да только я понять не могу. Но стоит мне только нажать кнопку вызова на пульте, как Виолетта возвращается. И остается со мной до тех пор, пока нужна мне. И, знаешь, она не раз выручала меня в довольно сложных ситуациях. При этом ничего не прося взамен. Порой мне даже кажется…

– Что это?

Василий вскочил на ноги. И про автомат не забыл.

В дальнем конце вестибюля, в полной темноте возникло бледное, будто опалесцирующее, светлое пятно. Пятно было неопределенной формы и все время менялось. И, что самое главное, оно двигалось. Двигалось в направлении выхода, возле которого все так же безмятежно сидел на скамеечке Григ.

– Что-то ты в последнее время часто за оружие стал хвататься, – с укоризной поглядел на журналиста сталкер. – Не к добру это.

– А это – к добру? – стволом автомата Василий указал на перемещающееся светящееся пятно.

– А что это? – прищурился Григ.

– Ты что, не видишь?

– Вижу, но не пойму, почему ты так всполошился? На Гробаря тебе плевать было, а тут вдруг занервничал.

– Ты знаешь, что это такое?

Не успел Григ ответить, как из темноты послышалось знакомое жужжание моторчика. Проскочив у Василия между ног, Виолетта остановилась у скамейки и быстро-быстро запищала.

– Что она говорит?

– Она не говорит, а пищит.

– Ладно, что она пищит?

– Не могу понять… Она слишком торопится.

У Василия возникло ощущение, что сталкер вновь хочет выставить его дураком. Как в тот раз, когда он в грязь свалился. Сидит себе с семечками и делает вид, что ничего не происходит. А когда вынырнет из темноты какая-нибудь собака Баскервилей…

Раздавшийся из мрака собачий лай сочно раскатился эхом под пустыми сводами. Так лает определенно не пинчер и не шпиц. И даже не спаниель. А большой, нет не просто большой, а здоровый, да нет, здоровенный пес. Псина матерая. Которая к тому же еще и светится в темноте!

Да, теперь Василий отчетливо различал светящиеся очертания огромной собаки.

Журналист нервно сжал автомат потными ладонями.

– Григ… Откуда здесь собаки?

– Я вижу только одну.

– Да, но она светится!

– Ну, и что?

– Ты считаешь, что для собаки это естественно – светиться в темноте?

– Я же тебе рассказывал. Прежде на территории зоны была генно-инженерная лаборатория…