Ржавое золото

— Вы еще не освоились, Матильда, — успокоил ее де Спеле. — Вы еще научитесь регулировать свою температуру в весьма широких пределах.

Матильда, припомнив, как шипели, испаряясь, на светящемся призраке капли воды в пещерах, представила, что вот она теплеет, теплеет…

— Потом, потом, после клятвы. А пока, — призрак снял свой плащ и укутал им виконта.

Черт привел скакунов, но седел не было, как и одежды Контанеля, сохнущий у камина, не было мешков с припасами.

Де Спеле с сомнением подергал ус, пробормотал заклятие, всю компанию прикрыл черный защитный купол — еще одно испытание для обитателей окрестных домов.

— Надеюсь, ничего не случится… — предупреждающе протянул призрак, оглядывая свою команду, и исчез.

Отсутствовал он минут пять, и за это время действительно ничего не произошло — Контанель начал согреваться — плащ призрака был в меру горячим; дамы старательно изучали мостовую, не пытаясь ни естественными, ни сверхъестественными способами выведать друг у друга подноготную. Хотя у обеих глаза и уши сверкали голубоватыми огоньками любопытства.

Словом, прибыл нагруженный снаряжением и одеждой призрак, оседлали коней. Ледяной Колдунье уступили буланого, закутанного плащом Контанеля взял на седло де Спеле. Покинули город и вскоре въехали в рощицу, которая вкупе с ночью могла спрятать от любопытных глаз. Контика с лошадьми укрыли в лощинке под охраной Черта, де Спеле встал посредине большой поляны и спросил:

— Кто первая?

Ох, задал бы он вопрос полегче! Разве кто-нибудь из дам согласилась бы пойти второй? Обе шагнули к призраку одновременно:

— Я!

— Гм, — Призрак взял за руки подопечных и позвал: — Старейший!

Вспыхнули лиловый костер, явился Старейший, начался обряд клятвы. Ну, что вам сказать? Не то женский пол был нервами покрепче мужского, не то дамы храбрились друг перед дружкой, но обряд прошел очень спокойно. Не было обмороков (как с Шарлем де Минюи), побледнения, ахов и охов (как с Гелиоргом), оседания на землю по причине ослабления коленок (как с Эгеньо), оседания грудой костей (как с коком-пиратом). Лиловое пламя горело как-то по-домашнему, обычным костерком; и Старейший казался не страшнее обычного дракона; а в его чешую подмывало посмотреться, словно в зеркало; и голос его смягчился и поутих. Поскольку каждая кандидатка спешила высказаться, опередив соперницу, то пауз не было. В общем, скоренько, спокойненько прошел обряд.

— Имя твое, посвящаемый? — рявкнул Старейший, второпях не разобравшись.

— Матильда!

— Ашенна!

— Ваши занятия, посвящаемые?

— Отшельница-колдунья, — это Ашенна.

— А черт его знает… — Матильда не успела выяснить свой новый статус.

— Она — как я, — пояснил де Спеле.

— Согласны ли вы взять на себя заботу о звеньях Великой Цепи?

— Да! — дуэтом.

— И принести клятву верности мне и роду моему, памяти создавших меня и ушедших?

— Да.

— А куда они ушли? — полюбопытствовала Ашенна.

— Потом, потом, — сжал ее руку де Спеле.

Было еще много вопросов, простых и странных. Ну, например: «что приятнее всего», «что печальнее всего», «сколько солнц на небосводе».

Наконец, дамы столкнувшись лбами, поцеловали ржавые звенья. Белыми искрами замерцали звенья и сделали золотыми. Матильда выхватила теперь полностью золотую Цепь из руки Старейшего и попробовала на зуб свое звено.

— Настоящее! — радостно улыбнулась и сунула Цепь за вырез корсажа.

— Да будет с вами удача! — пожелал Старейший и отбыл.

— Симпатичный старичок, аккуратный, блестит, как новая сковородочка! — улыбнулась вслед ему Матильда и обернулась к де Спеле:

— Теперь пошли за ключом.

— Тильда, я пока не настаиваю на вашем непосредственном участии в путешествии. Теперь — дело Контанеля. Когда потребуется — я позову вас.

— Зачем? Я поеду с вами. Я же теперь такая, как вы, сами сказали. Вот и помогу вам. Куда вы — туда и я.

— Я считаю, что тоже смогу произвести любопытные наблюдения и получить новые сведения, — величаво сообщила Ледяная Колдунья.

— Ну-ну, наблюдай! — подбоченилась Матильда. — Да только издали и не все время! А то нос любопытный и прищемить можно!

И тут… ох, язык не поворачивается описать последовавшую сцену! Ибо де Спеле положил руки на плечи Матильды (она не протестовала), повернул ее к себе лицом и произнес:

— Дорогая моя Матильда! Любовь моя к вам глубока и нежна… (со стороны Ашенны раздался полузадушенный стон). Я ввел вас в мир сверхъестественного, и отныне в Книге Судеб Срединного мира вы вписаны (тут его прервал поцелуй обнадеженной девы), вы вписаны навеки… дочерью моей!