Ржавое золото

Поверьте, я не в силах достойно описать последовавшее! Рене отлетел на несколько шагов от яростного толчка. И минут пять округа содрогалась не только от воплей: «Да, как вы могли! Обманщик! Нечисть окаянная! Неверный! Бабник!», от причитаний: «Мамочка моя родненькая! Да за что же мне такое наказание? Все обижают бедную сиротиночку! А для кого же я свою честь берегла?! Нет правды, видно, на земле, и на том свете тоже!», но и от разрядов молнии и снегопадов, ибо Матильда не соизмеряла свои страсти с новообретенными возможностями и взбаламутила подвластные ей отныне стихии. Де Спеле и Ашенна ежились от незримого вихря отчаяния. Даже Черт завыл за деревьями. И тогда де Спеле, услыхав его вой, крикнул громче грома:

— Тихо!

И стало тихо.

— Тихо, — повторил де Спеле и позвал: — Контанель! Сюда!

Подковылял в сопровождении лошадей и Черта Контик и осведомился:

— Закончили? На этот раз шума много. И снег выпал… Х-холод-дно.

Призрак щелкнул пальцами — запылал небольшой, но жаркий костерок. Рене присел около него на корточки. Залегла пауза — закончен первый этап, Цепь превратилось в золотую, шестеро ее служителей разысканы и приведены к клятве. Контанель просто грелся, наслаждаясь теплом; Ледяная Колдунья возвышалась молчаливой статуей; Рене задумчиво глядел на огонь и вспоминал, как и он когда-то, таким же молодым, как Контанель, впервые грелся у лилового костра в пещере Ленивого Дракона… А Матильда вдруг разрыдалась.

— Что, не получилось? — печально спросил Контик. — Опять надо искать какую-нибудь нечисть?

— Получилось, нечисть вся собрана и роль свою пока сыграла, — встряхнулся де Спеле.

— Теперь…

— Погоди, Рене! Есть еще дело! — прервала его Матильда.

Ого! Теперь экс-служанка вполне сошла бы за грозную валькирию! И даже за богиню мести Эринию: гривой поднялись рыжие волосы, яростно загорелись зеленые глаза, алой кровью налились губы. Змеи не оплетали ее руки, но мускулы напряглись, а кулаки сжались. И багровое облако ненависти окутало деву. Рене удивленно поднял брови, Ашенна плотнее запахнулась в плащ, Контанель присвистнул, а Черт заскулил и прижался к ногам хозяина.

— Арзауд! Он виноват во всем! — вот к какому выводу пришла Матильда. — Я покончу с этим негодяем. Я сотру его в порошок! Я заставлю его нажраться дерьма!

— Тильда, это сложная задача. Арзауд — тысячный над бесами. А ты еще не знаешь всего о потустороннем мире. Арзауд попытается тебя обмануть, одурманить, — предостерег де Спеле.

— Ты плохо знаешь меня, Рене! Ненависть лучший учитель!

— Но плохой советчик.

— Сила моей ненависти сильнее его подлости. И моя любовь… моя любовь к тебе навечно со мной! Ты силен, Рене, но ты насмешлив, для тебя почти все — игра. Ты… — обернулась к Ашенне, — еще только просыпаешься, на твоей душе лишь начал таять лед. Пойду я.

— Хорошо, Тильда, ты права. Шестеро должны быть едины, ничто не должно отвлекать их от нашего дела. Только возьми на всякий случай мой кинжал. — В протянутую руку лег кинжал с костяной рукояткой и алой кровью на лезвии. — На нем кровь сердца, моя человеческая кровь. Она действует во всех мирах, поразит и призрачное, и материальное тело.

— У меня тоже есть оружие. — В руке у Матильды оказалось дубинка. Нет, не дубинка, метровый брус с ручкой. Шириной сантиметров двадцать, толщиной пятнадцать, на одной его стороне были нанесены глубокие зарубки. Это очень древнее орудие, применялось, когда еще не были изобретены утюги… Да что там! Когда люди еще вообще не знали металла! — На нем моя кровь, кровавые мозоли натирала я девчонкой, — вздохнула Матильда, сунула кинжал призрака за кушак, а брусок взяла наизготовку.

— Еще погоди, Тильда, — де Спеле поднял правую руку и медленно коснулся переносицы девы. — Прими наследство. Теперь ты знаешь все тайны фехтования на мечах, рапирах, шпагах, саблях. Я не практиковался с этим… — покосился на брус.

— Это рубель, им белье гладят, — просветила Матильда.

— С рубелем, но некоторые приемы тебе пригодятся. Ведь меня называли Стальной Молнией… Да, а Цепь отдай! — спохватился, когда воительница уже полурастаяла.

Цепь упала в протянутую руку призрака.

Глава 14

— А теперь я! Теперь я! Ох, что сейчас будет!

* * *

Помянув имя Арзауда, Матильда оказалось посреди просторного зала, освещенного множеством гнилушек. Когда-то это была резиденция одного из подземных королей, которого Арзауд успешно сверг с престола, а теперь его личная. Кое-где еще сохранились остатки былой пышности: колонны горного хрусталя, пара украшенных изумрудами светильников да трон из огромного золотого самородка. Но колонны были исцарапаны, светильники давно погасли, а королевский трон был устлан мхом и листьями, дабы сидеть Арзауду было помягче.