Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина

«Ответ один – А. П. Демьянов – он же – специальный агент “Гейне”, а также “немецкий” агент “Макс”, который работал на “фашистов” до 1945 года, 5 мая получил от них следующее послание:

“С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах.”». [6]

Для большей убедительности к фотографии «несуществующего» А. П. Демьянова я добавил и снимок также реального архивного дела операции «Монастырь», где хранятся те документы, часть из которых уже открыта, и мне еще придется предъявить их читателям.

Конечно, кому-то, наверное, может не понравится, что я в своем рассказе о разведчиках так много места отдаю «бюрократии», «бумагам», ссылкам. Все эти сноски в тексте, понятно, иногда мешают плавному рассказу об операции «Монастырь» и других событиях почти забытого 42-го года. Но зато они являются хорошим залогом того, что описание совершенно секретных событий не получится только художественным, как фантазия автора, а будет по возможности строго документальным изложением давних фактов. Другое дело, что только мне известно, как тяжело приходилось искать многие архивные данные, порой в самых неожиданных местах.

Но без этих вставок не обойтись. Вот, например, ветеран Службы внешней разведки (СВР), прекрасный писатель с точным словом, Эдуард Прокофьевич Шарапов приводит в своей книге «Судоплатов против Канариса» такие ценные выдержки из записей жены А. П. Демьянова– Татьяны Борисовны Березанцевой (агент «Борисова»). Они, конечно, лучше всего помогают понять читателям, каким человеком был советский двойной агент «Гейне»-«Макс». И не за счет силы воображения писателя, а по словами самого близкого для него человека – жены – после возвращения Александра-Шуры из «Сатурна»:

«Шура вернулся домой веселый, возбужденный и возмужавший. Появилась уверенность, собранность человека, готового к новому прыжку, азарт опасной игры. Первые две недели он писал отчет и не выходил из дома, так как не исключено, что немцы могли проверить, когда он вернулся. Слишком быстрое возвращение могло вызвать подозрение…» [7]

Понятно, что условия ведения радиоигр требовали от чекистов большой организованности и оперативности в осуществлении разведме-роприятий. Они заставляли всех участников максимально проявлять свои профессиональные качества и умения, быстро ориентироваться и правильно действовать в часто меняющихся ситуациях и самой различной обстановке. Ведь в оперативной игре не раз случались непредвиденные комбинации. Например, когда требовалось выводить на подставные явочные адреса-ловушки вновь прибывающих немецких агентов-курьеров.

В радиоиграх на разных этапах участвовало большое количество людей: сотрудники НКВД, перевербованные вражеские агенты, засылаемые перебежчики из числа немецких военнопленных, а в отдельных эпизодах и бойцы войск НКВД, которые помогали проводить многие спецмероприятия. Вся эта масса людей требовала строгой централизации руководства, четкого взаимодействия ведущих радиоигру сотрудников с другими службами советской контрразведки и подразделениями Красной армии. При этом нужно было сохранять все в строжайшей тайне, как, впрочем, и до сегодняшнего дня.