С чистого листа 2

— Я ответил на вопрос. Если преступник решит напасть на кого-либо или ограбить, он не узнает, сможет ли его жертва отбиться, правда ведь? Может быть, это и удержит его от преступления.

— Не будет ли это значить, что он тоже достанет себе оружие?

— Преступники уже имеют доступ к любому оружию, какое только пожелают. Этот закон же уравнивает права для всех обычных граждан.

И затем прозвучал вопрос, который я знал, что прозвучит, тот самый, который должен быть задан:

— Господин конгрессмен, приводилась цитата прокурора штата, в которой он говорил, что единственная причина, по которой вы сделали все это – это чтобы оправдать убийство вашего брата. Что вы можете на это сказать?

Я выпрямился и посмотрел на камеры настолько уверенно, насколько мог. Я начинал замерзать, но нужно было все сделать правильно. От этого зависело мое политическое будущее.

— Да, это из-за моего брата, но не для того, чтобы оправдать это. Нет, это было сделано для того, чтобы не допустить с другими того, что случилось со мной.

Когда безумный псих решил напасть на мою семью, я все сделал правильно и законно. Я пошел в полицию. Они сказали мне, что они не могут защитить нас. Мою жену преследовали, ее машину испортили и подожгли, наш дом тоже пытались сжечь. За нами гонялся психованный убийца, пытаясь порубить на куски мою жену, моего новорожденного сына и меня самого, и мне сказали, что я тоже не могу их защищать. Я спросил тогда, могу ли я получить разрешение на ношение оружия, оружия, которое я с честью носил, когда служил своей стране, и мне сказали, что я мог бы и не спрашивать.

Полиция сообщила мне, что штат Мэриленд предпочел бы, чтобы всю нашу семью вскрыл псих, чем то, чтобы я носил оружие, чтобы защитить их. Мне сказали, что если я буду носить оружие, то арестуют меня, а не того, кто преследовал нас. И мне сказали, что если я достаточно умен, то все равно это сделаю, потому что был достаточно богат, чтобы нанять адвокатов, которые вытащат меня из тюрьмы.

Итак, дело ли в моем брате? Да, потому что я не хочу, чтобы кто-либо из моих земляков-граждан прошел через то же, через что прошел я тринадцать лет назад. Я хочу, чтобы они знали, что если они наткнутся на преступника, то с последствиями столкнутся не они, а преступник. И я хочу, чтобы они знали, что я буду стоять с ними и сражаться за них! Для Второй Поправки есть причина, и самое время, чтобы политики в Аннаполисе осознали это!

И вот так мы это сделали. Я работал над этой «импровизацией» несколько дней вместе с Марти, Бойесом и еще коллегой из Института Возрождения Америки, и там была куча словечек, которые бы хорошо сыграли на публике. «Безумный псих» – «психованный убийца» – «порубить на куски» – «вскрыть» – все эти слова должны вызвать ужасный образ того, что может произойти со зрителем. «С честью носил» – «защищать» – «сражаться» – все это должно было выставить меня в лучшем свете, подчеркнуть мою службу стране и избирателям. Мы мучались с подбором слов не меньше, как и любой составитель речей, работающий на Союзные Штаты.

После этого мы закруглились. Репортеры продолжали выкрикивать все те же вопросы снова и снова, но я просто улыбнулся, помахал и забрался обратно в лимузин. Когда мы уже ехали по дороге, Дэвид Бойес посмотрел на меня и спросил:

— Ты серьезно собираешься везде с собой таскать эту штуковину?

Я со смехом фыркнул.

— Боже упаси! У меня теперь есть охрана для таких ситуаций. Если плохие парни подберутся ко мне настолько близко, что мне понадобится оружие, я смогу его просто подобрать у кого-нибудь из этих ребят, — услышав это, водитель фыркнул, а второй охранник на пассажирском сидении повернулся и закатил глаза. — Нет, думаю, что я отвезу его домой и запихну в свой стол, где он обычно у меня и лежит.

Бойес пожал плечами, и мы начали обсуждать возможные события в ближайшем будущем. Заполнив иск в Федеральный Суд и уже подав бумаги, мы вынесли дело за пределы судов Мэриленда, и лежать ему там было как минимум еще год. Мы могли ожидать решения к концу 1997-го года или где-нибудь в 1998-м. Мы поехали обратно в мой офис в Вашингтоне. Я закончил пораньше и в середине дня полетел домой. Я хотел увидеть это вечером в новостях.

Чего я не ожидал, так это того, что Чарли обнимет меня, когда я вернулся домой. WBAL не стали дожидаться шести часов вечера, чтобы показать это в новостях, и пустили это раньше, в пять.

— Пап! Я увидел тебя в новостях, когда вернулся домой! Ты правда носишь с собой пистолет? Круто! Я могу посмотреть? — он был в восторге.

А я – нет. Это было как угодно, но не круто.

— Угомонись, сын. Дай мне сперва поздороваться с твоей мамой.

На кухню вышла Мэрилин:

— Как прошел твой день? Я тоже видела тебя по телевизору.

У нее было смешанное выражение, которое сочетало в себе удовлетворение, что я был дома, и недовольство тем, что меня показали по телевизору.

— Неплохо, думаю.

Мэрилин поцеловала меня, и затем наклонилась и шепнула мне на ухо:

— Тебе нужно будет поговорить с сыном.

Я только кивнул в ответ. Я повесил свое пальто и затем поманил Чарли пальцем:

— Иди за мной.