С чистого листа главы 100-165

Роув через Скалли передал мне сообщение, что я был записан на «На неделе» по ABC утром в воскресенье. Мы якобы должны были обсудить «кризис Бакмэна», и как это вылилось в ссору между президентом и Пентагоном. К четвергу все стало серьезнее. Учитывая, что и армейский начальник по кадрам, и его заместитель были выставлены вон – Пентагон метался из стороны в сторону, пытаясь найти подходящих кандидатов, чтобы предложить их президенту в качестве замены. Клинтон решил скостить потери. Отрицая, что он приказал Шелтону вернуть меня на службу и арестовать, он освободил Шелтона от его полномочий, и председатель Объединенных Штабов ушел в отставку. Таким образом это был уже третий генерал-полковник, который из-за этой ситуации потерял работу, и это было названо «Бунт генералов!»

В это время в игру вступил Ньют Гингрич. Я надеялся на мощный удар, но он ухитрился удвоить этот эффект. Он приехал на Кэпитол-Хилл, «чтобы просто повидаться со старыми друзьями за ужином», и дал интервью на камеру какому-то из ошивающихся там журналистов. Когда его спросили, что он думает о том, что тогда происходило, он со смехом ответил:

– Зуб даю, что Карл Бакмэн теперь жалеет о том, что помешал импичменту Билла Клинтона. Если то, что сейчас делает президент Клинтон – не тяжкое преступление и правонарушение, то представить тогда не могу, что это тогда такое!

Вот оно, в вечерних новостях по национальному телевидению, слово на букву «И» – импичмент! За одну ночь вся страна вернулась во времени на два года назад ко всей той драме и чепухе с интрижкой Клинтона с Моникой Левински и всему вытекающему. И момент для этого был идеальным. Первая возможность для Белого Дома ответить на это была в пятницу, которая в Вашингтоне считается днем без новостей, и в который администрация президента сбрасывает все неприятные новости в надежде, что все это пройдет. Обычно это срабатывало до той степени, что пропускается множество всякого пятничного дерьма от пресс-службы Белого Дома, и в этом случае заявление от Белого Дома о том, что импичмент был нелепой затеей, было просто пропущено мимо ушей.

Мне бы стоило сказать, что в целом все отрицания со стороны Белого Дома игнорировались. У меня как-то брали интервью на предвыборном митинге и на мероприятии по сбору средств в Огайо, и когда меня спросили, что я думаю о комментариях Гингрича, я ответил:

– Знаете, должен признать, что это заставляет меня задуматься об этом! – или… – В следующий раз, когда я встречу Ньюта Гингрича, я нагнусь и дам ему отвесить мне пинка под зад!

В воскресенье утром я поехал на «На неделе» и дал интервью Сэму Дональдсону. Я до этого уже несколько раз с ним встречался, и пару раз давал ему интервью. Он был умен, но непростительно либерален. Но я мог смириться с этим. Для него это была слишком сочная история, чтобы не фокусироваться на Билле Клинтоне.

После приветствий и представлений он сразу перешел к делу.

– Господин конгрессмен, уже три генерала потеряли свои места, а Пентагон находится в состоянии войны с президентом Соединенных Штатов. Что произошло с принципом гражданского контроля у военных в этой стране?

– Сэм, очевидно же, что этот принцип жив и здравствует! Это генералы ушли, а не президент, – ответил я.

– Но они же отказались исполнять данные им приказы, – добавил он.

Я кивнул:

– Я недавно спрашивал об этом у одного офицера. Он сказал мне, что Нюрнбергский процесс доказал нам, что есть такие приказы, которым лучше не подчиняться. «Я просто следовал приказаниям» не подойдет как оправдание, если их с самого начала не нужно было выполнять.

– Вы сравниваете приказ о вашем аресте с военными преступлениями нацистов? – недоверчиво спросил он.

– Вряд ли. Билл Клинтон не массовый убийца и не военный преступник. Он просто мелочный и продажный человек, у которого слишком много власти, и который отчаянно пытается удержать ее, – это была довольно неплохая цитата, которая отлично бы звучала в вечерних новостях.

Нет ничего лучше для новостных заголовков, чем хороший укол в сторону президента Соединенных Штатов.

Сэм перешел к следующей теме.

– Господин конгрессмен, несколько дней назад ваш бывший оппонент Ньют Гингрич отметил, что вам не стоило вмешиваться в его попытки провести импичмент в 1998-м году, и что вы бы не оказались в такой ситуации, если бы просто позволили процессу продолжиться. Можете что-нибудь сказать?

Я улыбнулся:

– Вообще, да, на нескольких уровнях. Первое и самое главное мы с Ньютом Гингричем никогда не были оппонентами. Ньют – мой друг и всегда был им уже много лет. Когда я только начинал свой путь в политике, я познакомился с Ньютом Гингричем и был впечатлен его умом и стремлением помогать стране. Годами мы работали вместе для этой цели. Иногда у нас были разногласия, но они касались тактики, и никогда не затрагивали наше стремление сделать что-то правильное в этой стране, стране, которую мы оба любим.