(с)дала на «отлично»

ЭТО КОНЕЦ — красным неоном вспыхнуло в моей голове.

Я потеряла Марка.

Безвозвратно?

Навсегда?

— Прости меня, Марк… — прохрипела, всматриваясь в потухший взгляд, но профессор ничего не ответил.

Да и что тут ответишь…

Навсегда…

— Прощай… — выдохнула, едва сдерживая слезы, но ответом мне вновь была лишь тишина.

Понимающе кивнула и вышла в темный пустой коридор, почувствовав невыносимый холод и одиночество.

Вот и все…

Глава 25

Я вышла из кабинета кафедры экономики полностью опустошенная. Дверь гулко захлопнулась за моей спиной. От пронзительного в тишине пустого коридора звука я невольно вздрогнула. Растерянно посмотрела по сторонам — никого.

Так.

Куда идти-то?

В полной прострации я спешно направилась вдоль по коридору и очень удивилась, когда буквально уперлась носом в тупик.

Блядь. Не в ту сторону.

Развернулась в правильном направлении и пошла, ускоряя и ускоряя шаг и, когда вновь поравнялась с дверью кафедры экономики, не оглядываясь, перешла на бег.

Выскочила на крыльцо опустевшего университета как есть — в легком платьице, чулках, без трусов, сжимая обжигающую руку зачетку.

Где же Вася и Лиля вместе с моей одеждой?

Я вспомнила про свою сумку с телефоном и кошельком, про трусы, которые потеряла где-то под столом профессора, но возвращаться плохая примета. Потом заберу. А еще лучше пусть Вася с Лилей сходят.

Ну вот и где они?

Может, в машине сидят?

Я помчалась на парковку, ощущая невероятный холод во всем теле. Лишь мокрые щеки ненадолго согревались горячими слезами, непрерывным соленым потоком струящимися из глаз, но и те, доползая до подбородка, леденели от крепчающего декабрьского мороза.

Как я и предполагала, парочка сидела в машине. В сгустившихся синих сумерках было хорошо видно сквозь стекла освещаемый внутри салон. Верховская, сидя на пассажирском сидении, потягивала неизвестно откуда взявшееся шампанское и весело о чем-то болтала.

Василий же, напротив, сосредоточенно слушал, сдвинув в кучу свои черные брови, отчего его и так не особо доброе лицо и вовсе приобрело зловещий вид. Я немного постояла, глядя на эту неоднозначную компанию.

Классические красавица и чудовище.

Такие разные… И все же вон — сидят, нормально общаются… Хотя… Возможно, я, как обычно, делаю неправильные скоропалительные выводы.

Сморгнула.

Посмотрела заново.

Картинка изменилась.

Улыбка Лили — кривая, ненастоящая. Глаза грустные. Плечи напряженные. Она не расслабляется, потягивая игристое вино, она запивает сквозящую из-за напускного веселья боль, тревогу, печаль.

Я ужасная подруга.

И правильно Марк сказал — я эгоистка. За всеми мыслями о себе-несчастной, совсем перестала интересоваться жизнью Лили, а ведь она всегда рядом в трудную минуту. Много лет подряд. Боже, она даже в идиотскую школу в Германии ко мне прилетала! А я слишком погруженная в свои проблемы, просто забила на подругу. Мне надо было посоветоваться — Лиля рядом. Слушает, никогда не осуждает, помогает разобраться. Мне надо было выплакаться — Верховская тут, как тут. Не жалуется, не перетягивает внимание на себя, позволяет выговориться, подставляя надежное верное плечо. А я, как сказал Горский, все это время просто ее использовала, не отдавая ничего взамен.

Василий.

Он не сосредоточенно слушает Лилю, он презрительно косится на шампанское в ее руке. Тоже мне — поборник ЗОЖ. И не хмурый он, скорей надменный. Вон как губы свои жмет. Прям как Марк пять минут назад. Ладно Горский, тому есть за что. Ну а Васятке-то уже чем Лиля не угодила?

Я бы еще постояла. Мороз отлично прочищает мозг. Но слишком уж стала замерзать на колючем ветру моя голая задница. Чтобы не заработать к новому году цистит, бронхит и воспаление легких, я заставила себя отмереть и нырнула на заднее сидение автомобиля.

Салон встретил теплым сухим воздухом и цветочным запахом Лилиного отнюдь не элитного алкоголя. Кажется, недовольство Васи стало немного понятнее.

Щеки нещадно горели то ли от тепла, то ли от стыда, то ли от четырех глаз шокированно-вопросительно сканирующих меня.

— Ну как? — выдохнула Лиля, крепко сжимая обеими руками бутылку за горлышко, будто стараясь несчастную задушить.

— Сдала на «отлично»! — бодро ответила я, ловя свое отражение в зеркале заднего вида.

Мать моя!

Тут в пору вздрогнуть. Лицо бледно-синее, щеки и нос малиново-красные, под глазами черные дорожки потекшей туши, губы покусаны и покрылись корками, на голове гнездо глухаря, разве что без птенцов.

Василий учтиво протянул пачку влажных салфеток. Лиля сделала большой глоток шампанского.

И снова четыре глаза уставились на меня.

Достала салфетку, вытерла лицо. Достала вторую, прошлась еще раз.

— А остальное как? — нетерпеливо взвизгнула Верховская.

— Да все отлично, Лиль! Тоже хочу шампанское, дашь глотнуть?

Подруга протянула бутылку, и я жадно приложилась губами к горлышку.

— Так вы трахнулись или нет?! — завопила Лиля.

Я поперхнулась, шампанское во рту вспенилось, и резкие пузырьки полились через нос.

Блядь, что за день!