(с)дала на «отлично»

Вася злыми и дикими глазами сверкал туда-сюда, то на меня, то на Верховскую, и, словно ревнивый Отелло, готов был вцепиться в мою глотку. Надо же, охранник, а проморгал такие события! Вот и злится. Цербер, что с него взять?!

— Нет. — твердо отрезала я, вновь утираясь салфетками.

Вася выдохнул. Лиля удивленно вздохнула. Ни дать, ни взять — Инь и Янь.

— И что теперь? — не унималась подруга.

— Кататься будем! До утра! Поехали еще за шампанским.

Лиля весело хохотнула. Вася выехал с парковки.

— И трусы мне заодно какие-нибудь купим.

Повисла неловкая пауза, после которой мы с Лилей в голос заржали, а цербер до скрипа сжал руль.

Глава 26

Полночи мы колесили по сонным пустынным улицам города, затарившись в ближайшем супермаркете таким же дешевым шампанским и тепленькими, дико удобными и мягкими, но ровно настолько же стремными бабушкиными панталончиками.

Они сиротливо лежали на полочке, замурованные в неказистую упаковку и скорее отпугивали, нежели привлекали внимание. Однако, странная атмосфера этого вечера заставляла меня смотреть на вещи под другим углом.

«Все не так, как кажется на первый взгляд!» — таким был мой новый лозунг. Кивнув сама себе, я сгребла труселя и отправилась к Лиле на кассу.

Когда мягкая эластичная ткань заботливо обтянула мои бедра и согрела закоченевшие ягодицы, я испытала восторг, сравнимый оргазму.

Нет, реально.

Отныне это мои любимые панталоны!

Что ж, как говорится, нет худа без добра. Где-то теряешь трусы, где-то находишь.

После набега в супермаркет первое, что я сделала — извинилась перед Лилей. Нет, не так. Я стискивала Верховскую в объятиях, сокрушаясь, что все это время я была недостойна такой подруги, но честно-пречестно готова исправиться.

Мы пили. Плакали. Смеялись. И снова пили. И снова плакали.

Перескакивая с места на место, делились болью, тревогами, обидами и печалями. Лиля рассказала о своих сложных отношениях в семье, о грядущем разводе родителей, о молодом любовнике матери, вместе с которым она застала родительницу прямо в супружеской постели, о скандалах и планах по разделу многочисленного имущества, о том, что она сама вдруг оказалась никому из них ненужной. Лилю жестко попросили не встревать и подыскать себе отдельную квартиру, ибо каждый из родителей хочет наконец-то жить своей личной жизнью.

На фоне действительно серьезным проблем Верховской, моя ссора с Марком показалась мне просто детским садом. Но в груди продолжало нещадно ныть и зудеть, и мы снова и снова возвращались к теме моих странных отношений с профессором.

После третьей бутылки игристого вина Лиля перешла в режим эксперта и авторитетно заявила, что Марк, может, конечно, и не кобель, но все-таки козел. И отчитал он меня совершенно несправедливо.

— Вика, Горский твой чересчур оборзел! Во-первых, ты — свободная во всех смыслах женщина, а значит, имеешь полное право захотеть любой член, а тем более свободный, хотя ситуацию с немкой Гретхен, между прочим, профессор твой мастерски слил и до сих пор не известно, кем она ему там приходится. Во-вторых, напомни-ка мне, если я не права, но вроде как Горский ни на какие чувства не намекал даже. За что конкретно от тебя там отчитывал? За какой-такой эгоизм и наплевательское отношение к его чувствам? Что это вообще значит? Он хотел серьезных отношений? У него любовь случилась? Извините-простите, как ты должна была об этом догадаться? В материалах лекций таких фактов профессор не давал!

Не могла не согласиться с подругой. Сейчас, в ее интерпретации мое поведение больше не казалось таким уж ужасным, а упреки Марка выглядели притянутыми за уши. Я задумалась, сквозь собственные мысли едва улавливая пафосную речь Верховской.

— Что это за вечный шовинизм, в конце концов! Горский в Австрии же живет! Я-то думала, что уж в Европе-то давно перешагнули все эти гендерные предрассудки! Вот скажите, Василий, в чем Вика была не права, когда захотела переспать с конкретным мужиком, с тем, которого выбрала сама, а не навязал папочка? Почему мужчинам во все времена можно трахаться направо и налево, а женщинам аморально? И умоляю, давайте без этих пошлостей о том, что плох тот замок, который может открыть любой ключ.

Вася, который все это долгое время профессионально сливался с обивкой водительского сидения и не встревал в уже ничуть не скрываемые от него наши душевные разговоры, как-то сердито сверкнул в нас темным взглядом в зеркало заднего вида. Внимательно задержался взглядом на мне, будто спрашивая разрешения вступить в беседу. Я дернула бровями в знак согласия, и рот цербера выдал вдруг встречный вопрос.

— А что плохого в том, чтобы выйти замуж чистой и непорочной?

— Ничего плохого. — согласилась Верховская. — Но только если это твой собственный выбор. Вы вот что же, Василий, тоже девственницу себе хотите?

— Конечно. Хочу быть единственным для своей женщины.

Лиля разразилась громким смехом, а ее собеседник обиженно поджал губы. Я же, как Швейцария, молча наблюдала за всем со стороны и сохраняла нейтралитет.