С добрым утром

Красивый и неряшливый. Нескладный и диковинный.
Скажи мне, перегнувшийся, который тебе год,
каким народом, племенем дворцы твои окованы,
кто надписи оставил там, у башенных ворот?

Об этом пусть поведает хвастливая история,
а мне, — твое сегодня, в пышном шелесте садов,
а мне, — твои цветущие холмы да плоскогорий, —
дороже чем история десятков городов.

Усеян ты как осыпью старинными костелами,
церквами, синагогами всех вер и всех богов,
и тут-же — нивам кланяясь верхушками тяжелыми, —
кадят земной премудростью ряды кривых стогов.

Не я ли в пору раннюю, за венчанными хатами,
в садах не огороженных черешни воровал;
не я ли в пору позднюю с чернявыми дивчатами
пел песни дедов-прадедов и в пижмурки играл.

Не я ли дни с неделями, что книги перелистывал,
не я ль хвалился юностью… да что тут говорить,
от юности безудержной, от резвости неистовой,
осела и задумалась былая моя прыть…

* * *

Любимый мой, зеленый мой, привет тебе из Севера,
от поездов, что ползают, пугая и звеня,
от стен Кремля великого, от камня вечно серого
и главное, хороший мой, — конечно от меня.

Я так хотел бы вырваться к цветной твоей обители,
чтоб рассказать садам твоим, вздыхающим росой,
как без вины, без жалости в пути меня обидели,
какие тучи тяжести висели надо мной.

Но… мир тебе в садах твоих; я не устал от бурь еще;
пришиблен этим грохотом и нуждами гоним,
я нужен здесь как праздники для жизни этой будничной,
как доктор для чахоточных я здесь необходим.

А если мало праздников дышащим пылью зданиям
и если руку доктора кусать начнет больной —
я на рычанье хриплое своим взмахну рычанием,
здоровым, освежающим как шум дождя весной.

И жизнь свою дешевую здесь не отдам я дешево,
и чашу не допитую опять налью по край…
Прощай, прощай, любимый мой, всего тебе хорошего,
не жди меня в садах своих и злом не поминай.

Июль 1924 г.

Проезжий шлях