С добрым утром

Предки лгали, деды врали,
я ль в наследьи виноват…
Дело было в Монреале
года три тому назад.

Монреаль, как вам известно,
(а известно это всем)
живописнейшее место
для эскизов и поэм.

Он и в фауне и флоре
лучше Африк и Флорид;
тут и горы, здесь и море,
синь и зелень и гранит.

Если б был я Тицианом,
посетив эти места —
на Венеру с толстым станом
я не тратил бы холста.

Я бы в красках прихотливых,
не жалея бренных сил,
в небывалых перспективах
этот город воскресил.

И в картинной галлерее
удивлялся б ротозей
и манере и затее,
и правдивости моей.

И в припадке впечатленья,
покорившийся страстям,
кто-нибудь мое творенье
распорол бы пополам.

А по эдакой причине,
года этак через три,
кучи книжек о картине
написали б Грабари.

И со шрамом в три аршина,
сквозь веков слепую даль,
пробиралась бы картина
под названьем «Монреаль»…

Если б, некоторым часом,
я Шаляпиным вдруг стал,
я бы самым страшным басом
этот город воспевал.

Взяв профундисто-басисто,
я бы так его вознес,
что Народного Артиста
дал мне сразу б Наркомпрос.

Дал бы щедро, даже гордо,
чтобы после, невпопад,
за один фальшивый «форто»
отобрать его назад.

Но былым уже пригретый,
невзирая на скандал, город,
громко так воспетый,
ничего-б не потерял.

Эти горы — будто тучи,
это море — будто мир,
по балконам плющ ползучий
и комфорт больших квартир…

Мистер сядет на диване,
ноги выбросит на стол,
скажет горничной, иль няне,
чтоб сосед к нему зашел.

И войдет сосед, кивая,
рад подвыпить после дел
и до самого «гуд-бая»,
все «ол-райт», да «вэри-вэл»…

Выйдет стройненькая Мери
за последнее жилье;
милый Билли, среди прерий,
с поцелуем ждет ее.

И поймет она, встречая,
как он мужествен и смел,
и до самого «гуд-бая»,
все «ол-райт», да «вэри-вел»…

Город прериями дышит,
мреют горы позади,
море катеры колышет
на вздыхающей груди…

Я всю жизнь мою разлажу,
мне до смерти будет жаль,
если к этому пейзажу
не подходит Монреаль.

Кто б поверил, что бесплатно
что хочу я — то беру,
кто б подумал, что так складно
и так здорово я вру.

Дело в том, что… извиняюсь,
как ни стыдно, как ни жаль,
все-же каюсь, я не знаю,
что такое Монреаль.

Просто вычитал я где то
это слово под шумок
и решил, что для поэта
не помеха сотня строк.

Относительно ж «гуд-бая»
и других таких приправ, —
даже города не зная,
я уверен, что я прав.

Потому что где ни глянь ты,
кроме разве наших мест —
и «гуд-баи» и «ол-райты»
я уверен — всюду есть…

Предки лгали, деды врали,
я ль в наследьи виноват…
Дело было в Монреале,
года три тому назад.

Декабрь 1927 г.

Баллада о цивилизации