С добрым утром

Конь мой, зной звонкокопытый,
мой товарищ боевой…
Трижды пиками пробитый
бесталанный череп мой.

Как случилось, что у смерти

мы остались не в чести,
как могли сквозь эти смерчи
наши жизни пронести.

Как такие злые дали

безбоязненно прошли,
под Проскуровом не пали,
под Хотином не легли?…

Серый конь мой, — лучшим другом

был ты мне в мятель и гром,
между Западом и Югом,
между Бугом и Днепром.

Мы прошли полями взрытыми

сквозь солнце и луну
я — руками, ты — копытами
очистили страну…

Где-ж теперь ты, как проводишь

эти мирные часы,
может-быть стреножен бродишь
у несжатой полосы?

Может-быть, смущенный пленом,

и пристыженный слегка, —
ты арбу со свежим сеном
тянешь к дому мужика?

Может-быть… да что разгадывать

твой временный покой;
все равно пока приглядывать
не мне, брат, за тобой.

И у луга заливного,

не отстать на полчаса
и у Прокопа скупого,
не выпрашивать овса.

Потому что… ведь и я то,

после горестей и гроз,
жизнь бездомную солдата
в дом спокойный перенес.

За работой, да за спорами

я время провожу,
не бряцаю больше шпорами
и шашки не ношу.

Рад работе и покою,

но тревожный до сих пор
я прислушиваюсь к вою
и рычанью вражьих свор.

Вдруг они сорвутся с цепи,

вдруг залают за плетнем,
вдруг окутаются степи
снова дымом и огнем…

Что-ж поделать… Мы готовы

переделать ремесло,
ты — на новые подковы,
я — на старое седло.

И опять мы будем вместе

в окружении былом,
между подлостью и честью,
между другом и врагом.

Прогремим полями взрытыми

сквозь солнце и луну,
чтоб руками и копытами
отстаивать страну.

Август 1928 г.

Легенда