С думой о Родине

Главным препятствием для наших войск являлся укрепленный район на западном берегу Дайме, который рассматривался гитлеровцами как внешний рубеж обороны Кенигсберга. Он был плотно насыщен дотами постройки еще 1914 года, значительно усиленными позднее, опорными пунктами с круговой обороной и довольно развитой системой траншей и ходов сообщения.

Некоторые укрепления ввиду поспешного отступления противника заняты им не были, и этим воспользовались наши войска. В ночь на 22 января части, достигшие восточного берега реки, отдельными подразделениями форсировали ее, вышли на западный берег и закрепились там. Большую помощь в этом им оказали воины армейской 32-й инженерно-саперной бригады, всех саперных подразделений. Их боевой деятельностью по проделыванию проходов во вражеских минных полях на берегах Дайме и организации переправ непосредственно руководили начальник инженерных войск армии полковник В. Ф. Тимошенко и командир бригады И. Т. Пархомчук.

Перед командирами соединений была поставлена задача — в течение ночи подтянуть артиллерию, в том числе тяжелую, выдвинуть орудия на прямую наводку, как можно больше подвезти боеприпасов. Это было сделано.

22 января сражение за рубеж развернулось с полной силой. Оно продолжалось и 23 января.

Огромное боевое напряжение этих двух дней я наблюдал, находясь сначала в 19-й гвардейской, а с утра 23 января в 124-й дивизии.

Радовала своими действиями наша артиллерия. Артиллеристы находились в боевых порядках стрелковых частей, сами видели, где в первую очередь нужна их помощь, и быстро направляли туда огонь — точный, если надо, массированный. Наступающих поддерживали огнем и танки — как те, что были еще на восточном берегу, так и успевшие переправиться.

Но самое большое впечатление оставляли пехотинцы. В едином наступательном порыве они двигались вперед — короткими перебежками по земле, длинными — по льду, ползком перед огневыми точками противника, метр за метром отвоевывая противоположный берег с его мощными сооружениями.

Я видел, как с ходу форсировали Дайме и завязали бой на западном берегу отдельные подразделения 19-й гвардейской дивизии. А потом и весь 61-й полк этой дивизии, вклинившись в оборону противника, фланговыми ударами начал захватывать один дот за другим. Действия гвардейцев направляла опытная рука командира полка В. А. Трушина.

Энергичный и обаятельный это был офицер. Подчиненные, товарищи, начальники уважали и — наверное, здесь подойдет это слово — любили Василия Андреевича. В дивизии все за глаза звали его Васей. И он горячо любил своих гвардейцев, гордился их боевыми успехами. А в тот день, как потом рассказывали те, кто был с ним рядом, он был особенно веселым — радовали результаты боя.

И вот мне доложили: гвардии подполковник Трушин смертельно ранен. Тяжело это было услышать. Я хорошо знал Трушина, много раз с ним встречался и сам иногда называл его Васей. Жизнерадостный, веселый человек, он, находясь на войне с первых ее дней, участвовал во многих боях и ни разу не был ранен, даже шутил над теми, кого задевала пуля или осколок (поддразнивал, например, Томина, намекая на пять его ранений и высокий рост: мол, изображаешь из себя во время боя ростовую мишень, вот в тебя пули и летят). И вот нашлась роковая пуля, которая оборвала жизнь этого замечательного коммуниста, волевого офицера, когда до Победы оставалось уже немного.

Успех 61-го гвардейского полка был умело использован дивизией. Овладев рядом опорных пунктов на западном берегу реки, части 19-й гвардейской дивизии нанесли фланговый удар, и противник не выдержал его, стал отступать. Удар гвардейцев оказал существенную помощь соединениям 94-го стрелкового корпуса.

К исходу 23 января во всей полосе армии наши войска форсировали Дайме и полностью овладели этим сильным рубежом обороны противника.

Помню, ходом боев за дайменский укрепленный район постоянно интересовались и командование 3-го Белорусского фронта, и представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Нам было сказано, что их результат имеет большое значение для решения последующих задач фронтовой операции.

Дважды за эти дни меня вызывал по телефону член Военного совета фронта генерал Макаров. В разговоре, состоявшемся 21 января, он сообщил, что наша просьба о доставке боеприпасов удовлетворена — это будет сделано фронтовой автоколонной.

— Если у вас есть острая необходимость, — продолжил Василий Емельянович, — то можно помочь транспортом и в подвозе боеприпасов в соединения.

— С большой радостью принимаем ваше решение, — ответил я. — Три часа тому назад мы вместе с Зориным и Пашковским думали, как выйти из положения. Решили взять часть автомашин из дивизий, другого выхода у нас не было.

— А почему не просите помощи от командования фронта? — упрекнул Макаров.

— Желание на это было, но не решились. Ведь мы только вчера просили фронт помочь вывезти наши боеприпасы из тылового района армии. Обращаться сразу с другой просьбой было просто неудобно.