С думой о Родине

Завтрак, действительно, уже замерз, я его пришлось разогревать. Минут через пятнадцать позвонил генерал Папченко с НП командира одного из полков дивизии и доложил обстановку: дивизия занимает и удерживает прежний рубеж обороны, соседний полк 221-й дивизии также восстанавливает свои позиции. Опасность прорыва здесь противника, таким образом, миновала. Но сейчас меня беспокоило другое — налицо были явные недостатки в управлении войсками со стороны штаба и командира корпуса. Пришлось высказать генералу Попову неудовлетворение тем, что штаб корпуса, возглавляемый Яном Яновичем Вейкиным, опытным генералом, слабо знает обстановку в соединениях.

Я задержался в 94-м корпусе до тех пор, пока положение в полосе 221-й дивизии было полностью восстановлено, а вклинившийся в ее оборону противник был отброшен или уничтожен.

Но и после отъезда меня беспокоила мысль, как мог допустить такую серьезную ошибку генерал Папченко — командир опытный, боевой и разумный. Видимо, не меньше беспокоился и он сам. На следующий день он позвонил мне и просил найти возможность встретиться для объяснений.

Зная его по предыдущим боям, я нисколько не сомневался, что вчерашний эпизод был случайным. Поэтому я сказал Михаилу Даниловичу:

— Вы уже объяснились, и давайте забудем об этом, впереди нас ждут новые боевые дела.

И действительно, на эту тему я больше с ним никогда не говорил и ни о чем не напоминал. Позднее, уже на Дальнем Востоке, он сам при какой-то нашей встрече напомнил тот случай и сказал, что он стал для него уроком на всю жизнь.

К исходу того же памятного дня 23 февраля я заехал к командиру 17-й гвардейской А. П. Квашнину. Обстановка тут была другой. При всей своей скромности Квашнин восторгался, рассказывая об успешных боях воинов 45-го и 52-го гвардейских полков. За нашу совместную двухлетнюю боевую службу я очень хорошо узнал Александра Петровича, к его докладам относился с большим доверием. Успехи гвардейцев радовали.

На следующий день противник продолжал свои безуспешные попытки сбить войска армии с занимаемых рубежей. Он предпринял в разных точках нашей большой дуги 33 атаки, но ни одна из них не принесла ему успеха. В этот день враг потерял 34 танка и более 1200 солдат и офицеров. От дальнейшего наступления он вынужден был отказаться. То, что гитлеровцы отвоевали у нас в районе Зеераппена отрезок дороги, связывающей Кенигсберг с портом Пиллау, было все же далеко не достаточной компенсацией за понесенные ими огромные потери.

25 февраля командующий 3-м Белорусским фронтом принял решение о прекращении дальнейшего наступления, чтобы подготовиться к штурму Кенигсберга и окончательно разгромить восточно-прусскую группировку противника.

Штурм

Подготовку к завершающему сражению командиры, штабы, политорганы, все службы армии проводили во всеоружии своего большого боевого опыта. Мы были убеждены, что разгромим врага на его последнем рубеже, однако не собирались добиваться победы любой ценой.

Военный совет требовал, чтобы во всех звеньях был тщательно проанализирован ход минувших боев, внесены коррективы в подготовку личного состава и действия войск с целью устранения имевшихся недостатков, особенно в борьбе с вражескими танками.

Было ясно, что враг, бросая в бой последние силы и средства, стремится к одному — сковать под Кенигсбергом и на Земландском полуострове возможно больше советских войск. «Тиграм» и «фердинандам» в этой игре он отводил роль важных козырей. Их надо было выбить у него из рук, эффективно используя все имевшиеся у нас возможности — от гранат до тяжелой артиллерии и авиации. Главное, как всегда, состояло в том, чтобы настроить людей, научить их умело и без боязни поражать боевые машины гитлеровцев.

На совещании начальников политорганов соединений, состоявшемся 5 марта, на котором обсуждался опыт партийно-политической работы в февральских боях, мы с командармом привлекли внимание участников именно к этому вопросу. Была поставлена задача максимально усилить воспитательную работу политорганов, партийных и комсомольских организаций с истребителями танков, артиллеристами, саперами — со всеми воинами, от которых зависел успех борьбы с танками противника.

Обсуждение мер борьбы с танками было продолжено затем на совещании командующих артиллерией соединений и командиров артиллерийских полков. Командующий артиллерией армии генерал-лейтенант Ю. П. Бажанов в своем докладе напомнил, что в февральских боях наши артиллеристы подбили и сожгли 108 танков и штурмовых орудий, 17 бронетранспортеров противника; лучших результатов добилась 1-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, уничтожившая 26 танков. Тем не менее артиллерия армии еще не использовалась против танков на полную мощь. Генерал Бажанов указал на недостаточную мобильность артиллерийских сил, не всегда своевременное применение ими маневра в ходе наступления. Военный совет поддержал самокритичный характер доклада командующего артиллерией и высказанные в нем предложения по устранению недостатков.