С думой о Родине

Называя таких своих боевых товарищей, как А. И. Рыбанин, П. К. Кулаженко, я с удовлетворением вспоминаю, какие опытные партийные работники, замечательные коммунисты и воины, прошедшие школу гражданской войны, стояли во главе политорганов нашей армии. Они повседневно помогали командирам-единоначальникам, личным примером и большевистским словом вдохновляли воинов на скорейший разгром врага.

На других направлениях самоотверженно сражались воины 19-й и 17-й гвардейских дивизий.

За четыре дня боев воины 19-й дивизии уничтожили и взяли в плен около 800 гитлеровцев, уничтожили 3 танка, 6 самоходных орудий, более 30 станковых и ручных пулеметов, захватили несколько орудий, минометов и другой техники противника. В полосе 17-й дивизии противник только в первый день боя потерял свыше 500 человек. Все это достигалось героизмом гвардейцев, их воинским мастерством.

Очень характерным выражением морального и боевого превосходства нашего солдата над гитлеровским был, к примеру, подвиг рядового Иванова из батальона связи 17-й гвардейской дивизии. Во время одного из выходов на линию связист неожиданно встретился с группой гитлеровцев. Гранатой и очередью из автомата Иванов уничтожил трех из них, а остальные, не разобравшись в обстановке, подняли руки. Сложив их оружие около себя, он приказал фашистским солдатам сесть, устранил повреждение на линии связи и только потом привел пленных на КП дивизии. Генерал Квашнин здесь же наградил Иванова орденом Славы III степени.

Не совсем ясной была обстановка на нашем правом фланге в полосе 94-го стрелкового корпуса. Правда, по докладу штаба корпуса было известно, что противник и там пытался атаковать. 300 гитлеровцев при поддержке трех «фердинандов» нанесли удар на участке батальона майора Перетрухина 671-го полка 221-й стрелковой дивизии. В рукопашной схватке майор Перетрухин погиб. Бойцов возглавил командир полка подполковник Дорохов. В строю осталось немного воинов, но они выстояли, не дали противнику прорвать оборону.

Однако штаб корпуса не смог определенно доложить, что происходит в других дивизиях. Нас это беспокоило, и утром 23 февраля, в день 27-й годовщины Красной Армии, я выехал на НП 94-го корпуса в район Меденау. Дорогу туда я хорошо знал.

При подъезде к рубежу нашей обороны порученец капитан Першин обратил внимание на какое-то движение наших бойцов слева, тем более мало понятное, что оно происходило в условиях интенсивного артиллерийского и минометного огня со стороны противника. Мы оставили машину в овраге, а сами пошли по направлению к двигающейся не очень организованно группе воинов.

Когда я подошел поближе, то среди них заметил выделявшегося своим могучим ростом командира 124-й дивизии Папченко, на ходу отдающего распоряжения и указания, и сначала не поверил своим глазам.

— В чем дело, Михаил Данилович? — обратился я к командиру дивизии. — Почему вы оставили НП дивизии?

Он начал докладывать, что соседний полк 221-й дивизии отошел и что противник может выйти в тыл частям его дивизии, поэтому он решил сменить НП. Я сразу дал понять, что не одобряю такое решение, поэтому генерал Папченко, прервав свои объяснения, сказал:

— Все ясно. Разрешите действовать?

И тут же, при мне, определил рубеж, где надо было занять оборону, и дал команду своей группе бегом возвратиться на этот рубеж.

Папченко я на несколько минут задержал. Очень коротко я сообщил ему об обстановке в других соединениях армии, подчеркнул героизм личного состава 945-го полка. Папченко, понимая, к чему заведен этот разговор, спешил исправить свою ошибку. Я не возражал и, сказав, что заеду к нему после встречи с командиром корпуса и найду его на старом НП дивизии, отправился в корпус.

Не доходя до НП корпуса, я услышал громкий, что называется, мужской разговор. Оказалось, что командир корпуса И. И. Попов бранит связиста за то, что тот не может его с кем-то соединить. Потом, когда связист подал наконец Попову телефонную трубку, комкор стал распекать того командира, с кем говорил, тоже не стесняясь в выражениях, хотя рядом, у другого аппарата, сидела девушка-телефонистка. И только когда я подошел совсем близко и Попов увидел меня, он сменил тон.

НП размещался в необорудованной траншее. Такая обстановка, нервозный разговор генерала с подчиненными насторожили меня.

— Есть ли у вас на НП офицеры из штаба корпуса? — спросил я Попова.

Он посмотрел вокруг, но никого не обнаружил.

— Был один офицер, да я его послал в штаб дивизии.

Между тем рядом с Поповым находился неизвестный мне офицер.

— Командир хозяйственного взвода, — доложил офицер, — привез командиру корпуса завтрак, да у генерала времени нет покушать… Замерзло все.

— Вы знаете, где находится НП командира 124-й дивизии? — спросил я у офицера.

— Знаю, конечно.

— Тогда мы с командиром корпуса все же позавтракаем, а вы поспешите на НП дивизии и передайте, чтобы генерал Папченко немедленно позвонил сюда.

Когда офицер ушел, генерал Попов спросил, зачем мне понадобился, да еще срочно, Папченко. Следовательно, он и сам не знал об обстановке в 124-й и в 221-й дивизиях.