С глазу на глаз со сфинксом

День с утра выдался пасмурный и неприятный. С пустыни дует хамсин. Весь город кажется желто-серым, такими же выглядят небо и перекатывающиеся по улицам тучи пыли. Спустя несколько минут чувствую песок в глазах и во рту. Он хрустит на зубах и прилипает к потному телу. Жара нестерпимая. Стены домов пышут жаром, как печи.

Садимся в трамвай и едем на вокзал. Пожалуй, уже десятый раз проезжаю мимо статуи Рамзеса II. Она всегда чарует меня простотой формы и спокойствием; все эти элементы, казалось бы, так просты и все же недостижимы в современном искусстве.

В вагоне электрички толчея. Заканчивается рабочий день, и мощная волна людей, работающих в центре Каира, направляется в пригороды.

Поезд уже вырвался из центра и, мчась на юго-восток, приближается к старой части города. Мы едем вдоль рядов серых домов из высушенного кирпича. Они выглядят ужасно.

Не прошло и двадцати минут, как надо выходить из вагона; мы находимся в Старом Каире, самом древнем районе города. Узнаю это место: мы здесь проезжали, возвращаясь с Мокаттама. Жалкие лачуги вблизи коптской церкви промелькнули тогда в окне автомобиля; теперь они прямо передо мной.

Все тут желто-серое. Стены седой коптской церкви, прекрасного памятника старины, ветхие стены жилых домишек, мостовые, густо посыпанные пылью, и прежде всего лица и одежда прохожих.

Спускаемся по ступенькам (церковь стоит на холме) в глубь широкой улицы. По обеим сторонам расположены какие-то мастерские или магазины, темные и глубокие, как лисьи норы. У каждой двери на стульях и циновках сидят обросшие мужчины, одетые в грязные, рваные галабии.

Идем серединой улицы. Магнитофон сначала вызывает интерес только у детей, которые окружают нас шумной толпой. Однако толпа растет с каждой минутой. Тут и сморщенные темные лица стариков, и злобно улыбающиеся лица подростков с черными глазами, сверкающими голубизной белков. Круг сжимается. Вдруг я чувствую удар камнем по ноге, минуту спустя несколько камней с грохотом ударяют в стенки магнитофона. Настоящая канонада!

Исмаил и Махмуд бросаются в толпу, пытаясь что-то объяснить окружающим нас людям. Круг становится шире, разрывается и, наконец, остается позади.

— Что вы им сказали? — спрашиваю я. — Что им от меня было нужно?

— Разве вы не слышали, мэм, как они кричали «инглезе»?

— Они, что, приняли меня за англичанку?

— Да. Поэтому они и бросали в вас камни.

— Вы им сказали, кто я?

— Разумеется, оттого-то они и ушли.

Вспоминаю, что мне рассказывали сегодня утром: сотрудницы нашего посольства. Вскоре после окончания военных действий во время англо-франко-израильской агрессии против Египта одна из сотрудниц вышла за покупками в магазин, который находится в нескольких шагах от посольства. Мгновение спустя в посольстве услышали ее отчаянный вопль. Прохожие избили ее, приняв за англичанку. В те времена достаточно было иметь белую кожу, чтобы вызвать неприязнь толпы. Напуганную и избитую женщину спасли чехи из соседнего посольства; они оказали ей помощь еще до прихода наших сотрудников.

Рассказываю об этом моим спутникам. Они улыбаются. Так было. Все правда, но разве можно удивляться? Ведь истоки этой ненависти не только в бомбардировке Порт-Саида и гибели множества людей во время войны. Корни ее кроются в долгих годах господства «владык» из Великобритании на территории Египта. То, что мы видим здесь, в Старом Каире, — наследие далеких времен, наследие в самом деле весьма характерное.

Мы заходим во дворы, на лестницы домов и даже заглядываем в квартиры. Всюду одно и то же. Сотни грязных худых детей, женщины с поблекшими, утомленными лицами, с посеревшими от ветхости черными тархами (платками) на головах, с ногами, покрытыми желваками и нарывами. Много слепых и больных в каких-то берлогах, полное отсутствие мебели в квартирах, и грязь, грязь, грязь… Все в гипсовой пыли. Вызывают ужас облепленные липким сиропом стаканы в ларьках и пыльные фасолевые лепешки в корзинах бродячих торговцев.

Проходим мимо столовой. Десятка два рабочих сидят за круглым столом, на котором стоит большая миска с какой-то размазней, заправленной томатным соусом. Каждый из них держит в руке кусок фасолевой лепешки и, погрузив грязные пальцы в еду, черпает лепешкой из общей миски. Чувствую, что меня тошнит, и убегаю. В тот же момент мое внимание приковывают составленные в высокие пирамиды сотни круглых глиняных амфор прекрасной античной формы. Юноши объясняют, что это местные «холодильники для воды». Пористая стенка узкогорлого сосуда создает изолирующий слой воздуха. Таким образом, вода, налитая в амфоры, очень долго сохраняет низкую температуру.