С историей на плечах

Мы налили по второй, чтобы выпить и поспешить в круг, где вокруг организаторов стояли почетные гости ярмарки и общались с публикой. Вдруг меня кто-то потянул за рукав. Оглянувшись, я увидела Донцову с фужером шампанского.

— Выпьем? — предложила она. — За удачу.

— За удачу выпьем, — согласилась я, — и за ваши творческие успехи.

Оказывается, она меня заметила еще третьего дня, на своей встрече с читателями. Ей понравилось, с каким видом я ее слушала. Мы немного пообщались на темы издания книг и истории книгораспространения. Я ей рассказала, что являюсь постоянным участником книжных ярмарок с момента первой Нижегородской ярмарки в августе 1991 года.

— Тогда мы вас еще не знали, — сказала я.

— О! Тогда я еще и не помышляла о писательстве, а вы, оказывается, старожил,— засмеялась Донцова. — А я вижу, вы скучаете, подумала, что вас надо поддержать.

Мы еще немного поговорили и расстались. Впечатление от этой встречи осталось приятное.

ГЛАВА 4. Их ауры сопутствовали мне

Как бы ни было относительно понятие интересных встреч, жизнь моя не изобиловала ими, но все же они случались и, конечно, ставили на меня свою печать. Однако здесь я напишу не обо всех известных людях, которых видела и знала, о многих можно будет прочитать в других книгах моих воспоминаний.

Уникальный шахматист

В конце лета 1977 года Юра получил от института двухкомнатную квартиру, правда, кооперативную. Дело это было несложное — надо было собрать пару справок, что тогда делалось в один момент, и найти 2400 рублей для уплаты первого взноса. Но стоило ли оно того?

Мы жили в прекрасном доме довоенной постройки, в самом лучшем месте города, рядом с Юриной работой, занимая одну из трех комнат его родительской квартиры. Что еще надо? Уезжать оттуда мне не хотелось. Тем более, что было известно — работников науки «подбрасывают» в чужие кооперативы, где таким «подброшенным» отдают исключительно первые этажи. Это же мерзость! Да и находились эти кооперативы в отдаленных районах, на задворках города, которые и городом-то назвать нельзя было. Прощай, жизнь — оттуда ни в кино, ни в театры, ни в гости не выберешься, ни на пешие прогулки. Только и будешь отмывать прихожую от песка, тянущегося за ногами.

Короче, я сопротивлялась. Но Юра загорелся. Его родителя, полагая, что у нас еще могут быть дети, а с ними шум и беспокойство, просили не упускать шанс и обязательно брать кооператив. Чтобы мы скорее решались, свекровь как-то вечером зашла в нашу комнату с торжественным видом и протянула 1000 рублей — посильную помощь нам. Все возражения отметались, мол, они хотят помочь сыну, хоть тресни. Пришлось взять их. Тут уж делать было нечего…

У нас самих больше 400 рублей не набиралось. Это была Юрина полугодовая стипендия, ведь он был аспирантом дневной аспирантуры! Так что мы поехали советоваться с моими родителями — если они помогут, то дело будет решенное. Накопленных денег у моих родителей не было, но мама могла оформить двухгодичную ссуду на 1000 рублей с минимальным процентом. Она была уже пенсионного возраста, и в любой момент могла потерять работу, чего, естественно, не хотела, ибо работающим пенсионерам тогда платили и пенсию и полный заработок. А при наличии ссуды ей гарантировалась работа на все время, пока будут производиться выплаты.

К счастью, ссуду маме дали. Так у нас накопились денежки на первый взнос за кооператив. И после всех этих треволнений нас «осчастливили» первым этажом в стандартной девятиэтажке на «Парусе».

Провожать нас на новое жилье вышел весь дом! Люди говорили добрые трогательные слова, желали счастья, а я была растеряна от того, что вдруг осталась без крыши над головой — отсюда все вынесла и уже почти уехала, осталось только машины завести, а туда еще не приехала, не вселилась, не устроилась… Я же была очень домашним человеком — из родительского дома почти сразу попала жить к мужу, в его родительскую семью. Остальное — общежитие, Юрина служба в армии — было временным, его можно было и потерпеть. А тут уезжала насовсем неизвестно куда… Жуткое состояние! И уж конечно, я не думала о том, что через шестнадцать лет мы вернемся в этот дом, когда никого из тех, кто нас провожал отсюда, уже не будет в живых…

Описывать жизнь в цементном доме, причем в первый же год после постройки, когда цемент еще не высох, я не берусь. Не берусь также описывать полуторачасовые поездки с пересадкой на работу и той же продолжительности — с работы.

Этот каприз Юриных родителей отнял у нас пять лучших лет жизни. Я не то что родить, а вылезти из простуд тогда не могла!

Коротко скажу, что мы прожили на «Парусе» пять лет и ничего кроме чистого хорошего воздуха, которым дышали треть суток, там не узнали. Затем обменяли квартиру и переехали в центр города, в хороший дом. И вот в 1993 году Юрина мать, овдовев, позвала нас назад.