С Корниловским конным

1-й Кавалерийский корпус, как и наша 5-я Кавказская казачья дивизия, не успели прибыть в Петроград для подавления первого большевистского восстания, которое произошло 3-го и 5-го июля. Его подавили 1-й, 4-й и 14-й Донские казачьи первоочередные полки, стоявшие тогда в Петрограде. Нашу дивизию перебросили в Финляндию и расквартировали в районе железнодорожной станции Ууси-кирка (Новая церковь), что немного севернее района Териок. Наш же полк размещен был в селе того же названия, отстоявшего от станции в 10 километрах на запад. Узнав о переброске в Финляндию, казаки были очень рады, искренне полюбив эту страну.

Должен подчеркнуть, что, когда полк выступал из Финляндии под Двинск в июне месяце, местное население района под Або, где квартировал полк, через своих ленсманов (старосты сел) преподнесло полку похвальную грамоту, в которой говорилось, что «казаки, в их представлении, казались варварами... Но когда население так близко соприкоснулось с ними и сравнило их с русскими революционными солдатами — нашло их людьми спокойными, рассудительными и воински дисциплинированными». Получив эту грамоту, командир полка полковник Косинов, как и мы, старшие офицеры полка, не только что не обратили внимания на ее содержание, но как-то легкомысленно отнеслись к ней, даже посмеялись и, конечно, не сохранили ее. Казаки об этом знали, им это очень льстило, вот почему, узнав, что наш полк перебрасывается вновь в Финляндию, и были бесконечно рады.

Моя 2-я сотня шла последним эшелоном полка. На очень маленькой станции Ууси-кирка, разгрузившись и пройдя походным порядком 10 километров по шоссированной дороге в сосновом лесу, — с пригорка «воткнулись» в церковную площадь. Наш полк всегда входил в населенные пункты с игрою оркестра полковых трубачей и с песнями всех сотен. Вызвав песенников и свернув налево, сотня двинулась по улице.

— Здорово, друг... уведомляю, что кончен наш кровавый бой... — затянул любимую у «линейцев» песню бархатный баритон приказного Гераськи Сапегина, казака станицы Дмитриевской, и сотня, на три голоса, подхватила речитативом:

— Тебя-a! С победой поздравляю!.. — и потом протяжно, как бы с жалобой, заунывно, огласила: — Себя-а — с оторванной рук-ко-ой...

Сотня спускается вниз, почему казачья песня, разливным эхом, слышна очень далеко впереди нее. Казаки находятся в каком-то упоительном ударе, поэтому и поют исключительно восторженно. Жители-финны с любопытством рассматривают казаков и слушают их стройное пение. По аллеям громадного двора-парка справа бегут три девушки-подростка. Они выскакивают на улицу через боковую калитку и от неожиданности останавливаются, наткнувшись «на голову сотни». Сотня с задором поет уже веселую песню, а они, вылупив свои глазенки, любовно заглядывают во рты казаков. На них легкие летние платьица, на ногах сандалии без чулок и весь их вид такой элегантно-очаровательный. Под взоры «этих фей» казаки поют еще веселее, как вдруг подскакивает сотенный урядник-квартирьер и докладывает, что: «Для Вас, господин подъесаул, и для первой полусотни квартиры отведены на этой даче», — и рукой показывает на двор-сад, откуда выбежали эти феи.

Я слегка растерялся: «На этой дивной даче?.. И с феями?» Над воротами дачи, на голубом фоне, золотыми крупными буквами, красуется надпись — «Светлановка».

В конном строе первая полусотня входит в этот двор-сад, а вторую полусотню урядник-квартирьер ведет куда-то вверх.

Я осматриваюсь: справа «службы», а в глубине двора, за цветочными клумбами — маленький дворец. За ним лес, уходящий к озеру. Наши феи уже здесь. Одна из них, лет 15, с острыми черненькими глазенками, очень живая, все время находящаяся в каком-то восторженном движении, приблизившись к моему беспокойному белому кабардинцу и заглядывая мне в глаза, быстро бросает:

— А для Вас, господин офицер, комната отведена на даче Калерии Ивановны.

— Спасибо, спасибо! А кто такая Калерия Ивановна? — спрашиваю я это наивное дитя.

— А она — владелица этой дачи... хотите, я проведу Вас к ней? — отвечает она.

Разместив сотню, отдаюсь в распоряжение феи. Мы проходим цветочные клумбы, раскинутые террасками книзу, и на пороге роскошной виллы — вижу блондинку лет 30, пикантно одетую по-парижски, в высоких полусапожках коричневой шевровой кожи, плотно зашнурованных до пол-икры. Рядом с ней десятилетняя девочка, видимо, дочка, и гувернантка. Мило улыбаясь, она произнесла внятно и любезно:

— Господин офицер... Здравствуйте! Очень приятно, что Ваши казаки будут стоять у меня. Позвольте познакомиться? Для Вас уже отведена комната. Я покажу ее Вам сейчас.

Так встретила меня хозяюшка этой роскошной дачи, Калерия Ивановна Светланова, супруга инженера Петра Семеновича Светланова в селе Ууси-кирка. Мы входим с нею в большой кабинет с очень высоким потолком. На стенах его средневековое вооружение — мечи, панцири, металлические сетки. А у входа в него, у двери — в два роста человека средневековые рыцари, закованные в броню. Потом, по ночам, проходить мимо них было немного жутко.