С куклами к экватору

И на берегу я увидел вечером танцы. Брахманы с венками на шее и падающими на глаза кудрями пели и читали проповеди благодарной толпе вдов, которые доживают здесь свой век в домах призрения. Одновременно в другом месте мужчины-прачки колотили куски пестрых тканей.

И вот мы заканчиваем наше путешествие по Бенаресу и возвращаемся в отель. На лужайке перед террасой заклинатель змей показывает свои фокусы. Собственно, он никого не заклинает, а открывает невероятно запыленные крышки корзин, вытягивает оттуда змей и играет на особом инструменте. Это сухая тыква, имеющая форму банки, из которой выходят две дудочки, одна подле другой. Звук гулкий, словно музыкант сначала накачал тыкву воздухом, а потом стал пропускать его через дудочки. Не знаю толком, как он это делал. Не знаю также, обезвредил ли он заранее свой зверинец.

Я едва успевал следить за кобрами; они напряженно вытягивались кверху, держали вертикально головы, и не исключено, что слегка покачивались в такт грустной мелодии. И все это за несколько грошей. Этот парень всего-навсего мелкий фокусник, бродящий по стране с грязными корзинками на коромысле; он показывает фокусы с ленивыми кобрами, не пренебрегает простыми скорпионами, а вчера окончательно упал в наших глазах, продав одной американке свою волшебную дудочку. И все-таки, когда перед ним поднялась кобра, эта священная змея буддистов и индуистов, воинственно напряженная, бьющая злой головкой по его кулаку, — зрелище было такое странное и вместе с тем внушавшее такой стихийный ужас, что мы забыли о своем привычном пренебрежении к выступлениям фокусников.

Мы смотрели на него долго, изумленно и ненасытно. Лишь последнее действие спектакля не увлекло нас. Заклинатель змей стал вторично собирать у публики деньги на покупку новой кобры взамен той, что танцевала перед нами и будет сейчас отдана на съедение мангусте.

Мангуста походила на большую крысу, поросшую густой серовато-зеленой шерстью. Она нетерпеливо дергала цепочку и рвалась вперед, чтобы броситься на ненавистную змею и задушить ее.

Мы не стали ожидать поединка между хищниками. Нам не хотелось увидеть в Бенаресе еще одну смерть.

ЕСЛИ ЕСТЬ НА СВЕТЕ РАЙ…

Следовало бы на прощание зажечь что-то вроде уютной лампы и расстаться с Индией при объективном освещении. Мне хотелось бы убедить вас, что эта страна не печальнее других стран мира, и здесь — что бы ни бормотали местные святые — люди больше мечтают о жизни, чем о смерти. И чем больше им не хватает самого необходимого для жизни, тем явственнее эта мечта, тем убедительнее.

В мечту я верю. Она все изменит, изменит мир, со временем поведет все за собой.

Не удивляйтесь. Мечта и вера, конечно, слова, напоминающие религиозную терминологию, а по отношению к религии эта книга была до сих пор нетерпимой, даже предвзятой. Мы не скрывали убеждения, что религия слишком долго вмешивалась в управление государствами, имела достаточно возможности показать, на что она способна, и выяснилось, что способна она на многое. Моисей, Будда, Христос… Разве их церкви не стремились исправить людей, создать более справедливый строй, привить уважение к жизни? После тысячелетних экспериментов результат оказался неважным. Прекратились ли под хоругвями церкви зверства? Не видим ли мы в бывших колониях доказательств того, что миссионеры занимались разведкой для артиллеристов? Если человек был человеку волком, то спиливала ли религия ему зубы? Или скорее наоборот: способствовала тому, чтобы у волков не было оснований жаловаться на перебои в поставке жертв?

И все-таки я отваживаюсь употребить слово «верю». Например, в то, что для людей наука, находящаяся в руках социалистов, полезнее всех религий, вместе взятых. Это, конечно, вера, но не догма. Она ни от кого не требует слепого согласия. Каждый может убедиться, что прививки снижают детскую смертность, а при социализме делают прививки всем детям бесплатно. До тех пор, пока я буду видеть, что сытый более доволен, чем голодный, а социализм дает всем без исключения возможность быть сытыми, моей веры никто не поколеблет. Можно ли кого бы то ни было принуждать к блаженству? Надо ли во что бы то ни стало кого-нибудь переквалифицировать на ангела? Бессмыслица. Но участвовать в ликвидации нищеты я бы хотел. В это я верю, об этом мечтаю, за это готов бороться.

И раз я уж начал исповедоваться, скажу, что я думаю о счастье.

Мы приехали в столицу Индии Дели и осматривали резиденцию бывших властелинов страны — дворец Великих Моголов. Это лабиринт роскошных зданий из алебастра, окруженных строгими зубчатыми стенами Красного форта. Снаружи строгие стены, а внутри цветочные клумбы, каменные трубы и водоемы с проточной водой, павильоны гаремов с окнами из кружевных, ажурных мраморных плит. Заманчиво светятся каменные бассейны, из выступов, имеющих форму бутонов лотоса, струится горячая розовая вода. Над всем этим высится Павлиний трон правителеи, а окружающие стены гладки, выложены цветами и надписями из самоцветов. На стене одного из таких колонных залов двустишие, звучащее как вздох: