С куклами к экватору

Еще большее впечатление произвел на нас принимавший его премьер-министр Индии Джавахарлал Неру. Он не выглядит атлетом, скорее он обаятельно строен и элегантен, быстро реагирует на все, его любезность не лишена кокетства. В нем чувствуются спокойствие и уверенность зрелого мужа, долго занимающего руководящий общественный пост и сознающего значение достигнутых им успехов. Если он скучал, то не притворялся, что не зевает. А его улыбка не была едва заметным движением уголков губ.

Я разговаривал с ним дважды. В первый раз на спектакле «Глиняная повозочка», когда он старался растолковать нам смелость инсценировки этой древней драмы. Во второй раз на нашей собственной премьере. Он пришел тогда в сопровождении своей дочери Индиры и ее сыновей.

О создании благоприятной атмосферы в зале заботилась супруга нашего посла, которая сидела между индийским президентом Прасадом и премьер-министром. Она очень волновалась за нас, желала нам успеха, и я старался шепотом убедить ее, что она напрасно беспокоится: все равно сегодня все кончится так же плохо, как в Камбодже, когда на нашем спектакле присутствовал король, — на самом интересном месте погаснет свет.

Увы! так оно и было! Я думал, что провалюсь сквозь землю. Наклонился к Неру и лепетал дипломатические извинения. Но на этот раз в темноте раздался быстрый и прямой ответ:

— Ведь это не ваша вина!

Тока не было во всем районе, но, к счастью, очень недолго.

Затем все шло гладко до перерыва, которого мы тоже ожидали с большим напряжением. На этот раз мы перенесли антракт поближе к концу спектакля, так как наши друзья предупредили, что ’'индийские сановники обычно уходят после первой части. Но антракт кончился, а президент и премьер-министр сидели в своих креслах. Почему? Неужели ради прекрасных глаз наших кукол? В высоких политических сферах в такие мотивы не верят, а я все-таки думаю, что ничего сложного здесь не было. Господа развлекались, хотели знать, чем все кончится, поженятся ли наши герои.

Кончилось все в точном соответствии с названием нашего обозрения. Это был успех, журналисты поставили актерам пятерки и если и упрекали их, то главным образом в том, что они уже торопились ехать из Дели дальше.

Была устроена пресс-конференция, на которой один индийский писатель спросил: «Почему талантливый чешский народ сосредоточивает все свои силы на кукольном театре и не развивает обычного театра?» О, ужас!

Заблуждение индийцев надо было рассеять. Мы уверяли, что у нас, наоборот, сильные живые актеры, имеется густая сеть театров, которые посещают сотни тысяч зрителей. А куклы не играют у нас такой роли, как могло бы показаться, это второстепенный вид искусства… И мы говорили правду.

Но чешских читателей я спрошу по секрету: не следовало ли бы призадуматься над тем, почему кукол Скупы, Трнки или Земана знают во всем мире лучше, чем актеров многих больших храмов нашего искусства?

ТРИ ГЛАВНЫХ ГРЕХА

Премьерой в Дели мои обязанности закончились. Меня сменили, театр должен был играть в следующей стране с другим руководителем, а я мог вернуться домой, к своим делам. Но так как эта книга отражала план и случайности путешествия и не была задумана как стройное целое, мне трудно придумать для нее искусственную концовку, заключительную каденцию. Моя голова полна недорассказанных индийских переживаний, и я ищу кратчайшего пути для бегства из своего повествования.

Но именно кратчайший путь наименее свойствен этим запискам. Они шли часто обходными тропками, начинавшимися с брошенного мимоходом словечка. А книги, так же как люди, не вольны за пять страниц до конца исправляться и умирать не по тем законам, по которым жили. В чем были самые большие грехи моей книги? Во-первых, она слишком много занималась танцем. Так вот что, господа музыканты, сыграйте мне на прощание еще разок.

В Дели для нас танцевала Джамини Кришнамурти. Она молода, красива, у нее чудесная кожа, она во всех отношениях соответствует идеалам индийской скульптуры. Ее выступление носит ласковое название «Кучипучи», но это серьезный танец — пантомима, изображающая воплощения бога Вишну. Он воплощается в рыбу, черепаху, вепря, героя «Рамаяны»; Джамини предоставляет в его распоряжение свое тело, чтобы дальнейшие воплощения происходили на глазах зрителей.

Религиозную легенду она рассказывает азбукой жестов, пишет ее в воздухе руками, глазами, всем. Губы шевелятся в какой-то немой, прелестной карикатуре на речь, видимо чтобы создать впечатление рассказа и привлечь ваше внимание. Ее глаза так живы и обольстительны, что, завороженные ими, вы все время улыбаетесь. Отрадно смотреть на девушку, плывущую, как рыба, и ласковым движением бровей подающую знак зрителю. А когда она замирает в позе дикого вепря, не боясь сделать отталкивающую гримасу, с вытаращенными глазами, раздувающимися ноздрями, выпятив губы так, чтобы они напоминали свиное рыло, ужас, которым от нее веет, — нежен.