С любимыми не расставайтесь

ключик, – притворно ласково, но с неприятным сарказмом

произнес Вожак.

Он

ловко

перевернул

стаканчики,

подложив

предварительно под средний стаканчик гайку, быстро и

умело начал двигать стаканчики, весело причитая:

– Кручу, верчу, запутать хочу. Ну что, мадам, какой

стаканчик?

– Средний, – ответила я уверенно

– Какая жалость! Ой-ой-ой, нет гаечки, нет ключика, –

произнес он, демонстрируя друзьям смешную гримасу,

услышав в ответ одобрительный хохот.

– Но мы же не звери какие-нибудь, дадим женщине

возможность выиграть? – повернувшись к друзьям,

спросил он все таким же кривляющимся тоном. – Но не

просто так, не задаром, а за денежки!

Он вскочил и, обращаясь ко мне уже твердым голосом,

спросил:

– За вторую попытку еще 100 долларов. Ну что, берем

вторую попытку? Или денег жалко? Или муж не даст

денежки? – он говорил и говорил, затягивая меня в свою

игру все дальше и дальше. Он был профессионалом...

Как-то однажды, гуляя по ялтинской набережной, я

видела такого же юркого, худощавого, симпатичного

парня-наперсточника, который за десять минут игры –

неуемных

скороговорок,

прибауток,

всяких

подстегиваний и подтруниваний – лишил мужика всех

денег. Напрасно тот искал сострадание и правду у

окружающих людей, и даже у рядом стоящего

милиционера – все отвернулись и ушли. А мужик, в

отчаянии, со слезами на глазах, начал просто просить у

наперсточника деньги на дорогу домой. Тот недолго

отбивался от мужика, а просто собрал свой нехитрый

груз и перешел на 100 метров дальше, продолжив игру

под чутким наблюдением милиционера...

Воспоминания перенесли меня в город моего детства

Ялту, где были самые счастливые минуты летних

18

каникул, проведенные у доброй тети Светы: она ведь

разрешала делать все, что мы только могли себе

придумать. Нас, детей школьного возраста, сюда, в

двухкомнатную хрущевку в Ливадии, практически на все

лето свозили из Москвы и Воронежа, Мелитополя и

Донецка. Причем мы, девочки и мальчики, были разного

возраста, но каждый находил себе занятие и

развлечение. Там все было впервые – первые ночные

ужастики, рассказанные более старшими, впервые

выпитое вино со старшей сестрой Лидой, первая

любовь и первые танцы, первые слезы в подушку и

первые разговоры о любви...

– Ну что, ты будешь угадывать или нет?

Голос Вожака вернул меня к игре:

– Молчание – знак согласия, – также игриво продолжал

Вожак и, перевернув стаканчики, начал перемещать их из

стороны в сторону. – Кто за шариком наблюдает, тот

денежки получает, а мадам – первый ключик от машины.

Ну?

– А если нет? – спросила я, глядя ему прямо в глаза.

– Ух какие мы смелые, – раздражительным тоном

сказал он, не переставая двигать стаканчики. Глаза его

начали заполняться темнотой, углубляясь и оголяя злость,

которая не знала слова "нет". – А три неправильных

ответа – одна ночь в гараже, – он говорил четко, как будто

ударял хлыстом. Каждая фраза и опять удар: – А утром

игра начинается заново!

Это походило на общественную порку – чтобы другим

неповадно было!

Подтверждая мое ощущение, он оглянулся на своих

друзей, молча смотревших на него. Он дал понять, что

дело касается всех! Удовлетворенный увиденным, он сел

на свое место, машинально продолжая передвигаться

стаканчики. Голос его стал мягче, и он уже почти шутливо

добавил:

19

– Да, еще и штрафы начнем считать в баксах, за

проживание! Так, глядишь, Малыш, тебе на шубку

насобираем, – произнес заботливо, повернувшись к Русе.