С Лубянки на фронт

Надо признать, первые дни войны показали — наша армия оказалась слабее вооруженных сил противника и отступала, ведя тяжелые оборонительные бои. Враг застал Красную армию в процессе преобразований и перевооружения. После основательной чистки командного состава в период «ежовщины» и продолжавшейся, пусть даже в меньших масштабах, после нее, подготовка нового командирского корпуса была не завершена. Разведывательные и контрразведывательные ведомства НКО, НКВД и НКГБ СССР также перестраивались и, конечно, не могли дать точных сведений о предстоящих планах.

Не приятные для народа, власти и армии события развивались стремительно. Противник занимал одну территорию за другой. Подразделения и части Красной армии порой не отходили, а откатывались, чтобы не попасть в окружение, все равно теряя людей и боевую технику.

Сталин метался, но не терял, как писали пасквилянты хрущевской «оттепели», рассудка, руководя фронтами не «по глобусу», а профессионально работая с картой и руководя полководцами. Опыт Гражданской войны позволял ему с пониманием читать любого масштаба карты. В принципе он лихорадочно искал оптимальные выходы из создавшегося положения.

На пятый день войны за его подписью выходит директива о создании заградительных отрядов, основными функциями которых являлось:

— задерживать всех подозрительных лиц, оказавшихся на линии фронта;

— препятствовать отступлению и арестовывать всех отступающих и сеющих панику, т. е. деморализующих личный состав;

— проводить расследование собственными силами с передачей задержанных лиц судам военного трибунала.

Нужно отметить, что феномен заградительных отрядов (ЗО) — не новинка. Он применялся с положительными результатами в разные времена и в разных армиях. У нас тоже эта работа показала плюсы возвращения в строй беглецов. За первые месяцы работы заградотряды вернули на боевые позиции более шести тысяч их покинувших красноармейцев и командиров разных степеней.

В ходе боевых действий практически за неделю пал Минск. Немецкие танки вышли 1 июля к Березине — треть пути к Москве была пройдена.

А ведь в непобедимость РККА верили и вожди, и военные, и простые граждане Советской России. Уверенность, что мы будем побеждать малой кровью на чужой территории, вдалбливалась в сознание советского народа.

22 июня Сталин и руководство Советского Союза рассматривали германское нападение как крупную неприятность, но не как катастрофу. Директивы Кремля в течение первых двух дней войны утверждали, что надо «…обрушиться на вражеские силы и уничтожить их», и «…к 24 июня овладеть Сувалками и Люблином», то есть перенести боевые действия на территорию противника.

Но у военных контрразведчиков были другие данные. За первые восемнадцать дней войны Западный фронт потерял из более 625 тысяч человек личного состава почти 418 тысяч, в том числе 338,5 тысячи пленными, 3188 танков, 1830 орудий и 521 тысячу единиц стрелкового оружия.

На «мирно спящих аэродромах» ВВС РККА в приграничном эшелоне первый удар врага уничтожил около 800 советских самолетов. Ужас охватил Сталина. Именно в этот период, по воспоминаниям А.И. Микояна, он бросил членам политбюро: «Ленин оставил нам пролетарское советское государство, а мы его про…ли».

17 июля Государственный Комитет обороны СССР принял постановление о мерах воздействия особых отделов НКВД в борьбе с бегущими солдатами, проникшими шпионами и диверсантами.

* * *

На второй день Великой Отечественной войны заместитель наркома обороны маршал Кулик Григорий Иванович был направлен на помощь командованию Западного фронта, чтобы руководить в районе Белостока действиями 3-й и 10-й армий и организовать контрудар силами конно-механизированной группы. Не справившись со своими обязанностями, он тут же вместе с войсками десятой армии попал в окружение, лишился связи и вышел к своим, пробираясь через топи, лесные массивы, обходя хутора и села, только спустя две недели.

В.С. Абакумов, как замнаркома внутренних дел СССР, поставил задачу А.Н. Михееву срочно разобраться с обстановкой на Западном фронте и принять экстренные меры по розыску пропавшего маршала Кулика. Анатолий Николаевич через направленческие подразделения Управления предпринимал все возможные действия по поиску пропавшего высокого военачальника, а потом собирал на него по крупицам поведенческие данные.

Через две недели на столе у Михеева лежал вариант обобщенной докладной записки следующего содержания: