С мечтой о Риме

Ношение тоги стало считаться знаком отличия, и постепенно, сокрушается циничный историк, свирепых британцев соблазнили римские пороки. Они полюбили портики, они ходили в бани, где смыли свою боевую раскраску. Было положено начало бедствию этих островов, навсегда оставшемуся с нами, – elegantia conviviorum, изысканным званым обедам.

Они говорили, что это humanitas – цивилизованность, насмехается Тацит, когда в действительности это было дальнейшим порабощением.

Рабство или нет, но пресытиться цивилизованностью местные джентльмены не могли.

Они переменили стиль своей глиняной посуды, свои верования в отношении мертвых и то, как они обращались с трупами своих любимых. Они стали печь хлеб вместо приготовления каши и пить вино вместо пива. И все это время римлянам хватало ума направлять их, поощрять и оставлять у власти.

Римляне не навязывали новых богов, у них была система под названием interpretatio, по которой языческие боги отождествлялись с обитателями римского пантеона. Так, галлы особенно почитали бога по имени Луг, покровителя путешествий и торговли. Нет проблем, сказали римляне. Давайте скажем, что Луг и Меркурий – один и тот же бог. Классно, согласились галлы, и вскоре стали предоставлять большие деньги на возведение храмов Меркурия.

Римляне не обращали внимания, каким богам поклонялись в провинциях: почитание Тараниса, Эпоны и Суцелла было столь же правильным, как вера в Марса, Аполлона и Минерву. Римляне лишь поставили условие, что ритуалы не должны противоречить их религиозной чувствительности. Это означало – никаких голов животных или человеческих жертвоприношений, а все остальное было в порядке вещей.

Оказалось, вожди напрасно опасались, что римское завоевание положит конец их власти. Для них нашлась новая роль – посредников между соплеменниками и римлянами, и у них появился новый источник политической поддержки – Рим с его легионами вместо вздорных простолюдинов Галлии, или Испании, или Германии, или Британии.

За помощь в организации сбора налогов римляне предоставляли гражданство, и они следили, чтобы у покоренных народов сохранялась иллюзия самоуправления. Римляне дали новое определение того, что означало человеческое достоинство, и по всей империи правящие бандиты и негодяи стали приверженцами этой новой концепции humanitas – набора характерных свойств цивилизованного человека.

В humanitas, как они узнали от своих римских учителей, входило несколько компонентов. Среди них были:

benevolentia – благожелательность

observantia – почтение

mansuetudo – мягкость

facilitas – любезность

severitas – самоограничение

dignitas – достоинство, положение

gravitas – влиятельность, вес.

Потрясающе, ворчали они, выбрасывая штаны и выщипывая волосы из носа. Немного прежнего dignitas, вот что нам нужно. И, дорогая, прояви observantia, подай мне зеркало.

Ключевой частью римской идеологии было то, что их цивилизация наиболее совершенна – второе Солнце во Вселенной, – и это положение принималось с энтузиазмом, вызывающим неловкость. Люди стремились получить в награду побрякушки, бывшие знаками римской благорасположенности, подобно тому как моих родственников со стороны жены, бородатых сикхов из Пенджаба, когда-то охватывало радостное возбуждение от возможности стать рыцарями Британской империи.

Плутарх, писавший в конце I – начале II века, повествует, с какой горячностью достойные люди провинций карабкались по карьерной лестнице – cursus honorum. Он говорит о греке, или испанце, или азиате, который недоволен достигнутым им положением среди своих соотечественников с полагающимися славой и властью. О нет – он заливается слезами, если не может надеть башмаки сенатора.

А если он попадает в сенат, то рыдает, что еще не стал претором. Если же он становится претором, то рыдает из-за желания быть избранным консулом. Достигая консульства, он хнычет, потому что в том году должен был стать первым консулом, а не вторым. И так далее.

Гениальность этого подхода – поощрения римских амбиций в сердцах провинциалов – заключалась не только в том, что он утихомиривал их и сохранял на месте прежние властные структуры. Он также был замечательно недорог.