С надеждой на смерть

– Уверен? – говорит он. – Потому что сейчас она выглядит совсем не так, верно?

Я показываю ему свой телефон.

– Я только что написал ей. Она прислала мне вот это.

Фотография Рене Зайдлер с сыном. Припорошенная снегом земля, стайка детей в шерстяных шапочках и варежках и нечто похожее на белого медведя в вольере позади них. Должно быть, это зоопарк Центрального парка. Алекс обожает это место. На экране Ноа смеется и хлопает в ладоши. Ему около двух лет. Рене присела рядом, улыбается и нежно поддерживает его рукой. У нее длинная каштановая коса, перекинутая через плечо.

– Я просто не понимаю, как Роуэн могла догадаться, что у нее была коса.

Теперь Гоу хмурится:

– Да, понимаю. И ты абсолютно уверен, что Ноа ни разу не связывался с ней? Потому что это единственный способ, который приходит мне в голову; только так она могла узнать такие подробности вроде этой.

– Начальница тюрьмы ничего не знала. По ее словам, все ее письма были просто фан-почтой. Хотя она сказала, что их проверят.

– Возможно, этим стоит заняться. Тем более что мы здесь.

Я поворачиваюсь к Картеру, но он опережает меня:

– Вы хотите, чтобы я разобрался, сэр?

– Спасибо, Картер.

Мы смотрим, как он уходит, после чего Гоу поворачивается ко мне:

– И что теперь?

Я пожимаю плечами:

– Адвокат прав: нет причин, мешающих выпустить Роуэн на свободу. Я уверен, что Королевская прокурорская служба займет именно такую позицию.

Лицо профайлера темнеет.

– Я знаю, Брайан, меня это беспокоит не меньше тебя, – говорю я. – Но есть ли у нас веская причина держать ее за решеткой? Обвинительный приговор в убийстве утратил силу, и она только что рассказала историю, которая совпадает с тем, что мы теперь знаем.

– До известной степени. Но есть и пробелы, огромные пробелы…

– Согласен, но что я могу сделать? После смерти Дэвида Зайдлера никто не может оспорить ее слова. История самой Роуэн – единственное, что у нас есть. Я не могу предъявить ей никаких обвинений. В отличие от ее чертова папаши, которого почти наверняка посадят за непреднамеренное убийство, если не за убийство умышленное.

Брайан вздыхает. Наверное, для него это верх эмоций, какие я за ним когда-либо замечал, а я знаю его более пяти лет.

– Официальный отчет нужен?

Я киваю:

– Да. Мне нужно поговорить с Королевской прокурорской службой, но я подозреваю, что они просто скажут нам закрыть это дело. И я уверен, что суперинтендант Харрисон с ними согласится.

* * *

10 июля 2018 года

Ноа Зайдлер

Абонентский ящик 5653, Нью-Йорк 11201

Меня не волнует, что ты говоришь. То, что тебе не разрешают встречаться с посетителями. Я приеду, нравится тебе это или нет. Я приеду.

Знаешь почему? Сегодня я получил кое-что от наших юристов. Письмо отца мне. Он оставил его у них, когда ему впервые поставили диагноз. Велел не отдавать сразу и дать мне время разобраться со всем дерьмом после его смерти. Он также не хотел расстраивать маму, поэтому я не должен был ей ничего говорить, но он считал, что мне необходимо знать правду и что он единственный, кто может сообщить ее мне, потому что мама так и не узнала, что произошло на самом деле. Но я имел право услышать правду, а он не хотел, чтобы я хоть в чем-то обвинил маму, потому что все, что она делала, все, что они для меня делали, – это любили меня. И если я и хочу кого-то обвинить, то только человека, который это заслужил.

Тебя.

Ты лгала мне. Даже не пытайся это отрицать, потому что я знаю. Я знаю правду. Не всю, не все детали, но достаточно. Достаточно грязи и вони.

Я знаю. Слышишь? Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА.

* * *

Адам Фаули

29 октября

08:35

– Вот так вот. Я не слишком этому рад и сомневаюсь, что рад кто-то из вас, но порой эта работа бывает не просто черно-белой.

Кругом серый понедельник. Как здесь, внутри, так и снаружи, где низкая дождевая туча порождает противную мелкую морось. Некоторым городам, бывает, дождь даже к лицу; поверьте мне, Оксфорд не из их числа.