С нами или без нас: Естественная история будущего

Бесполезная лабораторная закваска – микрокосм нашего биологического макрокосма. Какова наша роль во всем этом? Ранее я сравнивал человечество с микробами в чашке Петри, но это не совсем точно, поскольку, в отличие от микробов из колбы, мы на своем родном шарике не одни. Мы лишь один из видов в обширном сообществе живого, но при этом наш вид оказывает непропорционально большое воздействие на все вокруг. Людей можно уподобить молочнокислым бактериям, обитающим в закваске для теста. Как и мы, молочнокислые бактерии формируют мир, частью которого они сами являются, одновременно оставаясь в зависимости от других видов. Но, в отличие от нас, молочнокислые бактерии, производя кислоту и благоденствуя в ней, гораздо деликатнее подгоняют окружающую среду под собственные нужды. Есть и еще два больших различия. Первое – молочнокислые бактерии живут в мире, где с ними соседствуют лишь десятки видов, а не миллионы, не миллиарды и не триллионы. Второе – когда у молочнокислых бактерий заканчиваются ресурсы, мы их спасаем. Мы снисходим до них и подбрасываем новую муку.

Но если пища вдруг закончится у нас самих, то небесного восполнения запасов не предвидится. Расходуя ресурсы, мы должны одновременно поддерживать и их воспроизводство.

Кто-то может сказать, что есть и третье различие между нашей ролью и ролью молочнокислых бактерий. Мы, по крайней мере иногда, осознаем себя. Впрочем, наше самосознание имеет свои границы. Даже когда какие-то последствия человеческих решений становятся очевидными, из-за того, что наши многочисленные действия тесно переплетены между собой, очень трудно разобраться, какое из них вызвало тот или иной конкретный эффект. Недавно группа энтомологов-любителей из Германии взялась за пересмотр коллекции насекомых, собранных ими за последние 30 лет. В свое время экземпляры собирались в стандартные ловушки в стандартных местах. Каждый год насекомых из ловушек сортировали, идентифицировали и вносили в коллекцию. Многие из немецких любителей, как и Терри Эрвин, занимались жуками. Изначальной целью группы было описать насекомых, обитающих в Германии, уделяя основное внимание редким видам. Коллекционеры вовсе не ожидали обнаружить какие-то удивительные явления: ничего такого, что могло бы представлять интерес для кого-то за рамками их маленького сообщества. В конце концов, Германия – одно из двух-трех мест на Земле, где насекомые изучены лучше всего. Хотя биоразнообразие тут и побольше, чем в линнеевской Швеции, но не намного. Скажем, в отдельно взятом тропическом лесу в Панаме или Коста-Рике почти наверняка больше видов насекомых, чем во всей Германии. К примеру, если немецких муравьев известно около 100 видов, то в лесах, окружающих одну только биологическую станцию «Ла Сельва» в Коста-Рике, их зарегистрировано более 500{17}. Тем не менее, когда энтомологи-любители сравнили число насекомых, собранных в разные годы, их ожидало невероятное открытие. Оказалось, что за три десятилетия общая биомасса насекомых в рассматриваемых ими естественных средах незаметно снизилась на 70–80 %. Причем произошло это в одной из самых изученных стран на Земле. Чем именно был вызван такой упадок, до сих пор неясно{18}.

Пока непонятно и то, какие последствия повлекло за собой это снижение количества немецких насекомых. Нам известно, что оно привело к обеднению популяций насекомоядных птиц. Но было ли что-нибудь еще? Никто пока не знает. Подозреваю, что мы начинаем осознавать последствия, только когда непосредственно сталкиваемся с ними.

При таких масштабах неизвестности и таком объеме перемен легко опустить руки. Во тьме невежества и растерянности простейшим решением, вероятно, было бы сдаться на волю судьбы и шагать в будущее вслепую, робко надеясь на лучшее. Ведь разобраться во всем происходящем мы просто не в состоянии: все слишком сложно, мы слишком невежественны, мир слишком быстро меняется. Скорее всего, мы разобьем себе головы, пытаясь найти дорогу, но, возможно, так нам на роду и написано. Есть, однако, и другой вариант – сосредоточиться на деталях и крупных планах, вглядываясь, скажем, в историю отдельных видов немецких жуков. Ведь из глубокого постижения частного могут родиться универсальные решения. Впрочем, хотя сосредоточенность на деталях и должна оставаться компонентом нашего подхода, полная картина не откроется перед нами никогда – не в последнюю очередь из-за того, что деталей слишком уж много.