С неба — в бой

После этого был митинг. Совсем короткий. Я показал товарищам сорванную по моему приказу табличку с придорожного столба. На табличке была цифра двести пять.

— Именно столько километров до Москвы. Фашисты рассчитывают добраться туда на танках и автомашинах за несколько часов. Но мы нарушим вражеские планы!

Всматриваюсь в лица своих товарищей. Плечом к плечу стоят москвичи, ивановцы, горьковчане. Сосредоточенно молчалив сержант Борис Петров, насупил черные брови Руф Демин, комсомолец из Кольчугино, отметивший недавно свое совершеннолетие. Рядом с Деминым совсем мальчишкой кажется худенький Саша Буров, его земляк, учившийся до войны в металлургическом техникуме. Укладчик парашютов старшина Ваня Бедрин снял с русой головы летный шлем и стоит в глубоком раздумье…

Когда я сказал, что мы будем обороняться на Угре до последнего, они заверили: «Не уйдем!»

Самый короткий митинг из всех, в которых мне довелось участвовать, навсегда остался в моей памяти.

Не забыть слов комиссара Щербины:

— За нами Москва. И если мы не задержим фашистов хотя бы на несколько дней, пока подойдут наши войска, народ нам этого не простит…

Забрав с собой все оружие и боеприпасы, мы пошли через обезлюдевший город.

Навстречу гитлеровцам я послал кольчугинских комсомольцев во главе с Руфом Деминым. Перед ними была поставлена задача взорвать мосты через ручьи и овраги, заминировать полотно автомагистрали. Ребята сами вызвались выполнить это задание. Буров, Власов, Бажин, Казаков, Гарусов и Демин захватили с собой несколько ящиков с минами, взрывчаткой, две бочки с бензином, погрузились на трехтонный грузовик и по Варшавскому шоссе поехали на запад.

Первое дорожное сооружение они подняли на воздух перед самым носом противника. Потом мы слышали другие взрывы, видели, как на шоссе что-то горело.

Еще одной группе бойцов я приказал задерживать автомашины, идущие в сторону Москвы, снимать с них все, что пригодится для обороны, особенно пулеметы, автоматы, винтовки и боеприпасы. К вечеру мы оказались хорошо вооруженными.

Восточный берег Угры, где мы расположились, господствовал над лежащей впереди местностью. Это позволяло организовать довольно устойчивую оборону. Лесная поросль маскировала позиции, позволяла нам скрытно маневрировать по фронту и в глубину. Фланги мы прикрыли небольшими подразделениями.

Главные усилия сосредоточили на удержании Варшавского шоссе.

Может быть, с точки зрения здравого смысла попытка сдержать небольшим отрядом наступление вражеских колонн казалась дерзкой и бессмысленной, но я считал и считаю, что излишняя осторожность и благоразумие не всегда приносят успех в военном деле…

Вместе с Андреем Кабачевским и Николаем Щербиной мы обошли передний край, осмотрели окопы, маскировку, проверили, как составлены стрелковые карточки, организовали взаимодействие между подразделениями.

Тем временем подрывники во главе с лейтенантами Николаем Сулимовым и Юрием Альбокримовым заминировали мост через Угру.

В полночь мы услышали глухие взрывы и далекую ружейно-пулеметную стрельбу. Это продолжали действовать небольшие группы десантников, находившиеся западнее Юхнова.

Хотя внутренне мы были готовы к тому, что скоро встретимся лицом к лицу с противником, все же его появление на восточной окраине города на рассвете 5 октябри заставило тревожнее забиться наши сердца. Кое у кого еще теплилась надежда: а может быть, это все-таки наши?..

На автостраде показались десять мотоциклов. За ними ехали четыре бронемашины, два танка, десятка два открытых грузовиков с пехотой. А потом опять танки, танки… Мы насчитали их пятнадцать. Пожалуй, их было и больше, но за городскими постройками хвост колонны не был виден.

Николай Щербина, Андрей Кабачевский, Николай Сулимов, я и еще несколько командиров стояли на открытом шоссе, метрах в двухстах восточнее моста.

На мотоциклах и грузовиках развевались алые флажки, в грузовиках сидели солдаты в красноармейских плащ-палатках.

— Наши!.. — облегченно вздохнул Кабачевский.

Какое-то чутье, а может быть, опыт подсказали мне, что отступающие войска редко следуют в таком образцовом порядке, как эта колонна. Но очень уж хотелось верить в лучшее, и я сказал:

— Может быть, и так…