С окраин империи. Хроники нового средневековья

Произошедшее в прошлую субботу в Венеции можно классифицировать как нечто среднее между научной фантастикой и комедией по-итальянски, с легким налетом вестерна. В кольце из составленных кругом повозок держали героическую оборону Рипа ди Меана и люди с Биеннале. Вокруг хороводом гарцевали китайское правительство, итальянский министр иностранных дел, посольство Италии в Пекине, ассоциация «Италия – Китай», полиция, пожарные и разрозненные синофилы. История известная – Китай протестовал против намеченного показа в театре «Ла Фениче» документального фильма Антониони «Чжун Го»[344], итальянское правительство приложило все усилия, чтобы запретить показ, Биеннале воспротивилась во имя права человека на информацию и художественное самовыражение, в последний момент на помощь пекинским властям кинулся префект Венеции, обнаружив, что «Ла Фениче» непригодна для кинопоказов (после того, как там всю неделю только и делали, что крутили фильмы), Меана в ходе пресс-конференции отпустила в адрес господина префекта краткие и прочувствованные слова «упрека», выдающийся деятель права, «опустившись до столь низменной суеты», вместе со своими сотрудниками повис на телефоне, за каких-то полчаса освободили зал кинотеатра «Олимпия», где стадо коров гонялось за Барбарой Страйзанд[345], и показ все-таки состоялся, при наплыве взвинченной толпы под присмотром полиции, которая (в смысле, полиция) бдительно следила, чтобы не случилось ничего такого, что дало бы повод префекту (ее непосредственному начальству) расстроить это сладившееся в последний момент дело. Нервный и сраженный происходящим Антониони в очередной раз переживал очень личную и парадоксальную драму художника-антифашиста, который поехал в Китай, движимый чувствами любви и уважения, а заработал в итоге ярлык фашиста, реакционера на жалованье у советского ревизионизма и американского империализма и ненависть восьмисот миллионов человек.

Таким образом Биеннале твердо и с достоинством сделала то, что следовало сделать давно: дала людям возможность посмотреть или пересмотреть три с половиной часа осуждаемой документальной ленты, дабы можно было наконец открыть дебаты о политической и художественной сторонах события, сведения о котором на данный момент поступают к нам лишь из новостных агентств, цитирующих неточные переводы из китайских газет.

Что за фильм «Китай» Антониони? Смотревшим его по телевизору он запомнился как картина, где с первых же кадров ощущается теплое и сердечное сочувствие автора великим свершениям китайского народа; акт справедливости со стороны телевидения, наконец-то открывшего миллионам телезрителей настоящий, человеческий и мирный Китай, не укладывающийся в рамки схем западной пропаганды. И тем не менее китайцы заклеймили этот фильм как акт немыслимой враждебности – оскорбление, нанесенное всему китайскому народу.

Звучало мнение, что фильм Антониони – всего лишь предлог, casus belli, избранный властной группировкой в Пекине для развертывания антикофуцианской кампании. Пусть так, но это не меняет того факта, что casus belli, чтобы сработать, должен быть достаточно веским: можно развязать мировую войну из-за убийства эрцгерцога, но не из-за убийства лакея эрцгерцога. Где же эрцгерцог в картине Антониони?

Пришлось (и еще придется) пересмотреть все произведение иным взглядом: не итальянца, а китайца. Что непросто, даже если вздыбить по тревоге все свои антропологические антенны, сознавая, что слова и образы могут обретать различное значение в зависимости от интерпретирующих их культур. Тем вечером в субботу мне посчастливилось смотреть фильм, комментируя кадр за кадром, вместе с молодым китайским кинокритиком из Гонконга, который глядел и продолжает глядеть на него строгим взглядом полемиста, отождествляя себя с ценностями и культурой Китайской Народной Республики.