С открытым сердцем. Истории пациентов врача-кардиолога, перевернувшие его взгляд на главный орган человека

Через несколько недель Джек пришел ко мне на прием в клинику. Он был в своем котелке и винтажном пиджаке и казался еще более стильным, чем обычно. Он сказал, что лучше себя чувствует. Он прибавил в весе. Его лицо выглядело ярче и свежее, чем обычно.

Он перестал пользоваться своими магнитами, потому что больше не мог прикладывать их к телу, не нарушив работу дефибриллятора. (Скорее всего, именно из-за этого он так долго отказывался от имплантации этого устройства.) Я осмотрел место имплантации. Оно было еще покрасневшим, но сухим и ровным. Разрез был прикрыт небольшими пластырями.

– Надомный медбрат посоветовал мне дополнительный диуретик для снятия отека ног, – сообщил Джек, бодро залезая на смотровой стол. – Что вы об этом думаете?

Я не смог сдержать улыбки. Я уже много месяцев советовал ему принимать диуретик.

– Думаю, это хорошая идея, Джек, – ответил я.

Он напомнил мне, что прежде чем выписаться из больницы после операции, он согласился принимать больше фозиноприла, одного из прописанных ему кардиологических лекарств. «Иногда у меня от него кружится голова, – сообщил он. – Можно, я буду принимать половину дозы?» Я рассмеялся. Джек, когда-то бывший моим самым непокорным пациентом, наконец-то встал на сторону современной кардиологии. Кто бы мог подумать, что для этого надо было всего-то воскресить его из мертвых?

Прежде чем я успел ему ответить, Джек напомнил мне, что врачи в больнице сказали ему не принимать его растительные БАДы.

– Они прописали мне магний, но в форме глюконата, а он не усваивается, – раздраженно сообщил он мне. Как только он вернулся домой, то тотчас вернулся к приему своего натуропатического коктейля. – Я наконец чувствую себя лучше, – сказал он. – Больше я такого не допущу.

11. Запчасти

Для умирающего человека <пересадка сердца> – это несложный выбор. <…> Если лев погонит вас к берегу реки, кишащей крокодилами, вы прыгнете в воду, надеясь, что у вас будет шанс доплыть до противоположного берега.

Кристиан Барнард, хирург из ЮАР

Губы матери были накрашены толстым и небрежным слоем красной помады. Ее глаза опухли, а волосы были собраны в узел на затылке. На ее коричневых, покрытых оспинами щеках виднелись дорожки от слез. Завидев меня, она снова начала плакать.

Мы оба понимали, что ее двадцатипятилетний сын Хариндра умирает. Я с ужасом ожидал этой беседы, которую мы уже давно должны были провести, и, судя по всему, я был в этом не одинок.

Каждый раз, когда я говорил ей, что нам надо обсудить состояние ее сына, она отправляла меня разговаривать со своим мужем, отцом Хариндры. Он был простым человеком, продавцом, который тихо сидел, сжав зубы, даже когда его жена выла от горя. Когда он больше был не в силах терпеть ее плач, он обнимал ее одной рукой и угрюмо говорил: «Хватит, женщина, прекрати».

Свернувшись на каталке в комнате экстренной помощи, их сын хватал ртом воздух. Его дыхание за последние несколько дней заметно участилось, потому они и привезли его в больницу. Обметанный рот, запавшие глаза, впалые виски – он лежал на простыне в неестественной позе, согнувшись почти пополам; это было последствием атаксии Фридрейха – наследственного заболевания нервной системы, которое сначала лишает руки и ноги моторных функций, а на поздних стадиях разрушает и сердце. На эхо его сердце не столько билось, сколько перекручивалось, пытаясь исторгнуть свое содержимое. Несмотря на свой возраст, он казался не старше подростка. Легкий намек на усы был единственным его отличием от пациентов подросткового отделения, находящегося дальше по коридору. На Рождество я выложил свои деньги и купил ему приставку Xbox, такую же, как я купил своему сыну Мохану. Она была единственным желанием Хариндры, но его семья не могла позволить себе такую покупку. К сожалению, он так и не смог в нее поиграть. К праздникам его состояние ухудшилось настолько, что он или лежал в кровати, или был прикован к моторизированному инвалидному креслу. Я помню, как он смутился, когда его мать показала мне его детские фотографии. На одном из снимков он стоял на причале на фоне водного простора, широкоплечий парень в красной майке. Когда я спросил его, нравится ли ему эта фотография, он кивнул, не поднимая на меня глаз. Когда медсестра спросила, правда ли, что на снимках он, он негромко буркнул: «Да».

Теперь он снова вернулся в больницу. В прошлом месяце он тоже сюда попадал. Когда пациенты с сердечной недостаточностью начинают регулярно попадать в больницу, это означает, что их состояние ухудшилось. Это значит, что конец уже близок.

Я попросил Хариндру сесть, чтобы я мог послушать его со спины. Его отец вскочил со стула прежде, чем я успел поправить себя.

– Он не может сесть, док, – виновато сказал он.

– Да, разумеется, – сказал я, безмолвно обругав себя за забывчивость.