С оттенком помешательства

Я снюсь тебе, светлячок... Свои сны ты привыкла записывать... Чтобы не забыть... Чтобы вновь окунуться в них...

Вынул из кармана смартфон и машинально открыл галерею фотографий. Найдя в "избранном" фотку с одной записью, принялся зачитывать каждое слово, выведенное ровным почерком:

"Я боюсь его... Так же сильно, как и хочу... Боже, ну почему он вселяет в меня не только первобытный страх, но и убийственной силы желание?

Сон № 9.

Nord сделал меня своей марионеткой. Ему все-таки удалось взять власть над моим сном. Он нагло проник в мою кровь убийственным ядом. Заразил ее и я больше себе не принадлежала. Я принадлежала ему. Полностью.

Страшно боялась, но ничего с собой поделать не могла.

Он не был нежен. Не был ласков со мной. Nord был диким, обезумевшим, жаждущим разорвать меня в клочья в темной подворотне. Я кричала, раздирала глотку, но никто не слышал меня. Потому что это были не крики о помощи. Я кайфовала от того, что он выбрал меня. Сходила с ума, впуская его в себя, в свою душу. Я была мазохисткой, которая наслаждалась от всех видов боли и умоляла его не останавливаться. Никогда. Но даже во сне он был собой. Он растоптал меня и бросил. Грязную и униженную. Nord ушел со словами: поигрались и хватит. На большее ты не способна!

Мне было больно. Боль преследует меня наяву... И не только боль, но еще и... возбуждение. Я, определенно, схожу с ума".

О, да... Ты сходишь с ума. Сходишь с ума по мне... Ты больная! И я не позволю тебе "болеть" по кому-либо еще!

Черт! Зачем я вспомнил об этих гребаных записульках сексуально озабоченной?

Теперь только сильнее забурила в жилах кровь. Еще сильнее башню крыло. Со страшной силой срывало с петель и без того утратившее равновесие.

За каким хреном ты вернулась вообще? Сидела бы в своем лагере! Постила бы фоточки с хлюпиками и выблядками! Но при этом была бы далеко от меня! Я же пообещал отпустить тебя. Мысленно попрощался с тобой. Вытравил из головы... Практически.

И вот... ты вернулась.

Опасаясь слететь с катушек, я принял единственно верное решение — отступить, оставить все как есть и вернуться в дом. Закрыться у себя в комнате и не высовываться оттуда, пока злость внутри не уляжется. Чтобы защитить себя от глупостей. Чтобы защитить ее... Сталкершу, преследующую меня даже во снах.

Мне тоже она снится. В последнее время все чаще и чаще. И по большей части мои сны воплощаются в реальность. Не с ней, конечно, а благодаря телкам, более-менее похожим на Сталкершу. Как, например, вышло вчера с Виолой.

Но, черт возьми...

Увидев Лину в окне, я сначала подумал, что у меня крыша поехала. Но, осознав, что это не глюки, я охренел. Мой член никогда еще не был настолько твердым, как вчера. Он никогда так не ныл от желания, как вчера. Еще никогда я так мощно не кончал, как вчера. Тем не менее я не смог осуществить свои планы в полной мере. Не смог нагнуть Виолетту и оттрахать. То была не она. Не Лина, черт бы ее побрал...

Да, я тоже больной. Больной на всю голову. Помешался, аж бесит! До зубной крошки!

И, выходит, она трахается со всеми направо и налево, а я за каким-то хреном берегу ее! Да беречь уже нечего, судя по всему! Тварь бездушная!

— Лина, подожди! Номерок-то хоть свой оставь, — мудила перешел всякие границы, рискуя отхватить по хлебалу прямо здесь и сейчас.

Его вседозволенность вынудила меня вернуться на прежнее место и насторожить слух. Стиснув зубы и кулаки до посинения, я мысленно посылал Зориной сигналы. Чтобы она отправила его лесом! Чтобы проваливала уже домой! Чтобы оставила его с ни с чем! Если ему так нужен ее номер, пускай отважится спросить у меня. Я бы лезвием вырезал цифры у мудилы на печенках.

— Да, конечно, записывай!

Чего? Вконец уже спятила?

И она продиктовала ему номер.

Позволив себе лишнего у меня на глазах, Лина тем самым вырыла себе яму. Это было последней каплей моего терпения. Я не выдержал. Не смог, сколько ни убеждал себя, что не имею никакого права на нее.