С палаткой по Африке

Само собой разумеется, что я пошел по следу. Вскоре мы наткнулись на навоз, он был еще теплый.

— Селемани? — все еще сомневаясь, прошептал я, едва шевеля губами.

Ухмыляясь, проводник утвердительно кивнул головой.

Знаками я подозвал Лонгому, велел носильщикам осторожно опустить их ноши на землю и отдохнуть. За мной должны были следовать Лонгома и проводник.

Отойдя всего на несколько шагов, мы услышали впереди треск. С быстротой молнии я сменил тяжелые охотничьи сапоги на легкие теннисные туфли, чтобы бесшумно подобраться к животному, обвязался лентой с крупнокалиберными патронами и взял у егеря ружье для охоты на слонов.

Впереди продолжал слышаться шум. Мы застыли на месте, полагая, что слоны учуяли нас и обратились в бегство. Я определил направление ветра, оно нам благоприятствовало. Быть может, слонов спугнули местные жители, отправившиеся на поиски меда?

Шум и треск усилились. Казалось, на землю свалилось целое дерево. Мы стали медленно передвигаться от укрытия к укрытию, не теряя из виду след. Так мы дошли до места, где слоны останавливались и рылись в песке. Кругом лежали объеденные ветки и даже толстые сучья, с которых была сорвана кора.

Шум впереди прекратился. Нужна была величайшая осторожность. Ведь нашим противником был Селемани — слон, о котором охотники с полным основанием говорили, что за долгую жизнь он усвоил весь опыт своих собратьев и научился его использовать. Заросли были густыми, на расстоянии нескольких метров ничего не было видно. Сделав еще несколько шагов, мы услыхали урчанье в желудках слонов: оба колосса, очевидно, снова остановились.

Я был не совсем в том уверен и бросил вопрошающий взгляд на своего спутника.

— Селемани стар и не любит много ходить, — усмехаясь, прошептал мне на ухо африканец.

Я осторожно пошел дальше. Обогнув куст, я стал свидетелем зрелища, которого никогда в жизни не забуду.

В 50 шагах от меня стоял слон: такого я не представлял себе даже в самых смелых мечтах. Когда самец медленно вышел из-за куста и я смог разглядеть его как следует, у меня екнуло сердце. А ведь я не был новичком и к тому времени уложил уже 50 слонов. В их числе был самец, бивни которого весили свыше 100 фунтов каждый.

Пока я глядел на последнего из богатырей древней Африки, он расслабил мышцы. Концы бивней уткнулись в землю. Мой мозг пронзила мысль: «Вот охотничья добыча, какая никогда больше не выпадет на мою долю!»

Куст скрывал меня, ветер дул в благоприятную сторону, успех казался обеспеченным — дело было только за мной. Я прислушался к биению своего сердца. Оно было спокойным. Значит, я мог решиться на то, чтобы подобраться еще ближе, обогнув куст, ограничивавший обзор. После этого я оказался бы перед великаном и ничто уже не помешало бы мне выстрелить.

Селемани не двигался с места.

Шаг за шагом подбирался я к нему, используя куст как прикрытие и стараясь не наступить на увядший лист или на сухой сучок. Однако стоящий слон на определенном расстоянии различает каждый звук с наветренной стороны; к стаду же можно приблизиться без особых предосторожностей, так как животные с трудом распознают, откуда происходит тот или иной шум. Огибая куст, я оказался позади слонов и на мгновение потерял их из виду. Двустволку со спущенным предохранителем я держал в руке, два запасных патрона были наготове. Я остановился, чтобы в последний раз перед выстрелом глубоко и спокойно вздохнуть. Еще шаг…

Но тут позади меня прогремел выстрел.

Я оцепенел. Затем, преодолев испуг, бросился вперед мимо куста на поляну. Две серые тени скрылись в густом лесу. Секундой позже одна из них промелькнула в просвете между деревьями. Я вскинул ружье и выстрелил, раз, другой…

Я знал, что это бессмысленно. Обе пули вонзились в ствол акации.

Я бросился на землю и, если мне не изменяет память, закричал от ярости и волнения. Повернувшись, увидел Лонгому, который присел на карточки рядом со мной, а в нескольких шагах от нас — проводника-африканца.

— Кто стрелял?

— Черт, господин!

На самом деле виноват был бой. Он шел вместе с носильщиками и тащил мой дробовик, который я ему отдал взамен ружья для охоты на слонов. От волнения я забыл разрядить дробовик. Бой — разумеется, без злого умысла — стал возиться с предохранителем, и выстрел прозвучал в тот самый миг, когда я поднял ружье и стал целиться.

— Это стрелял черт, господин, — повторил Лонгома.

О Селемани давно говорили, что он заколдован. Больше того: все охотники Африки сходились на том, что на него лишь один раз можно охотиться безнаказанно. Поэтому я не удивился тому, что ни мой верный Лонгома, ни проводник не пожелали больше распознавать следы, безусловно оставленные беглецами…

На мгновение я замолчал, чтобы собраться с мыслями. То, о чем я хотел теперь рассказать, произошло несколько лет спустя на реке Руфиджи. Не я набрел на Селемани, а он на меня. Да, точно, я тогда наблюдал за жирафами…