С первого взгляда

По лицу вижу, что Димыч взволнован. Хотя старается и не подавать виду. Машу головой и окидываю взглядом кабинет. Пожалуй, Веру Димыч сюда не пускает — в кабинете на фоне остального дома полный хаос. Хотя обставлено все стильно, отделка под красное дерево, минимум мебели и ничего лишнего. Дорого и даже в какой-то степени вычурно. Не к место приходит мысль, что даже представить страшно, сколько разборок слышали эти стены.

— Посидим потом. Если наш разговор пройдет как между двумя уравновешенными людьми.

— Как это понимать? — усмехается Серганов, огибая рабочий стол. — Стельмах, ты хоть пальто скинь, что ли. А то ты меня своей серьезной рожей сейчас реально пугаешь. Выкладывай, что случилось?

Пальто считаю благоразумным оставить.

— Ребенок случился.

— Что? — усмехнулся партнер, спокойно выдыхая и усаживаясь в кожаное кресло, — папашкой скоро станешь, что ли? Так давно пора.

— Уже.

— В смысле, я не…

— Майя — моя дочь, Димыч.

Тишина в кабинете становится едва ли не осязаемой. Давит на плечи, пока Серганов пытается сообразить, что я только что сказал. С одной стороны понимаю, такие новости вот так, без гребаных “прелюдий” не выдают, но с другой — я не тот человек, который будет долго рассусоливать.

— Какая Майя? — растерянно выдает мужик. Ошеломленное выражение на его лице говорит, что он явно понял, о какой сейчас Майе мы говорим. Медленно наблюдаю, как поджимаются губы и желваки на лице начинают ходить ходуном.

— Лучше тебе сейчас сказать, что эта неудачная шутка, Стельмах… — рычит Димыч, медленно поднимаясь из-за стола, как в чертовом слоу мо, вытягиваясь по струнке и дыша злостью.

— Ты хотел знать, кто тот беда-отец твоей внучки? Это я, — выдаю как на духу. — Она моя дочь, — четко проговариваю каждое слово. Моим тоном можно океаны замораживать, но вот любимого мышкиного дедулю это только еще хлеще распаляет.

— Что за чушь ты несешь? — щеки багровеют, руки сжимаются в кулаки и упираются в деревянную столешницу, да так, что рискуют проломить итальянское дерево. — Ты перепил что ли, Стельмах? Или обкурился? — еще не крик, но уже близко. Еще не край кипения, но в шаге.

— Давай успокоимся и поговорим нормально, — рычать тоже умеем, но в данной ситуации я в заведомо дерьмовой ситуации. Как батю, я Серганова вполне понимаю. Сам бы убил такого “друга”.

— Нормально?! Нормально?! Ты приходишь ко мне в дом и говоришь — что переспал с моей дочерью! — вспылил Серганов, припечатывая кулак к столешнице, опрокидывая покоившийся на ней стакан с водой, он падает и разлетается вдребезги.

Что же — началось.

— И ты мне сейчас только это говоришь?! Так спокойно и невозмутимо, как будто мы твою очередную шлюху-любовницу обсуждаем! У тебя совсем нет тормозов, а, Стельмах? Ты совсем охерел, скотина ты такая?!

— Димыч, давай поговорим спокойно, — одному Богу известно, каких мне сейчас стоит трудов сдерживать клокочущую внутри ярость. Кулаки уже чешутся, сжимаясь. Любому другому я за этот поток оскорблений уже рожу набил бы, но тут поистине ходим по тонкой грани. — Я не пришел выяснять отношения, я пришел поставить тебя перед фактом. От того, что ты сейчас будешь орать и рвать голосовые связки, мы уже ни хера не изменим. Заканчивай распыляться и выслушай меня! Я и сам был в таком же шоке. Уж поверь. Думаю, ты меня знаешь и понимаешь, что хер бы я бросил своего ребенка, если бы знал о его существовании! Так что не стоит кидаться громкими словами, мы все оказались заложниками гребаной неприятной ситуации. Не знал, что вот так оно может быть. Но это так. Майя — наша с Алией дочь. Я ее биологический отец. Я тот самый папаша, который, по-твоему, в кусты съебался…

— Моя дочь младше тебя на пятнадцать, сука ты, лет! Ребенок еще по сравнению с тобой, и какого хуя ты к ней полез, а?! Ты кто вообще такой, чтобы ее трогать, щенок, отброс, у которого мать шлюха, а отец наркоман! Да на хер бы ты сдался моей дочери?! Ты ее силой в постель уложил? — практически выплевывает мне в лицо, заставляя руки до боли сжаться в кулаки и схватить этого зарвавшегося барана за грудки. — Я уверен, она бы с таким отребьем, как ты, Стельмах, не стала бы связываться добровольно! — в ответ хватает меня за ворот пальто Серганов, так, словно ничего не происходит.

Одной частью сознания понимаю, что еще немного, и мы подеремся, как два глупых, зеленых пацана. А другой осознаю, что этого допустить нельзя, и если Серганов плещет ядом и орет, то голосом разума придется быть мне.

— Фильтруй, что говоришь, — до боли сжимаю челюсть и едва ли не скрежещу зубами, отталкивая мужика от себя и расцепляя пальцы.