С первой фразы: Как увлечь читателя, используя когнитивную психологию

Моя жизнь полна ужасных несчастий, большинство из которых так никогда и не произошли.

Мишель де Монтень

Факт из когнитивной психологии:

Мы видим мир не таким, какой он есть на самом деле, а таким, каким его себе представляем.

Секрет писательского ремесла:

Вы должны знать наверняка, когда и почему мировоззрение вашего героя исказилось.

Когда мне было 5 лет, я закрыла глаза и подумала: интересно, я по правде невидимка? Я же ничего не вижу, как же можно увидеть меня? Да, решила я, я на самом деле исчезла. Я была в восторге и ужасно разволновалась. Чувствовала себя очень изобретательной. Разве я не была права? Прав ты или нет, ощущения одинаковые, как замечательно заметила в своей книге «На ошибках учатся» Кэтрин Шульц, журналист и самопровозглашенный «ошибковед». Я целыми днями разрабатывала план, как пройти по кухне с закрытыми глазами, ни во что не врезавшись, чтобы потихоньку стащить пару печенюшек. До тех пор, пока моя мать не спросила, какого черта моя рука делает в коробке с печеньем, и, выражаясь буквально и фигурально, этот вопрос открыл мне глаза.

Наши ошибки меняют наше видение мира. Ошибаемся мы отчасти из-за того, что ради выживания склонны давать вердикт всему, что увидели, — не важно, располагаем ли всеми необходимыми (или хотя бы какими-нибудь) данными или нет; отчасти потому, что наше когнитивное бессознательное порой очень ловко формирует наши неявные убеждения, которые затем организуют наш мир и управляют им[70]. И хотя это слабое утешение, не мы виноваты в своих ошибках — по крайней мере, не в смысле «ты прекрасно знаешь, что натворил». Большую часть времени мы этого не знаем. Согласно нейрофизиологу Джастину Барретту, наши неявные или «неосмысленные» убеждения — это наш режим «по умолчанию», постоянно работающий с нашими ощущениями и формирующий память и жизненный опыт[71].

В результате, как только формируется одно из таких ошибочных неявных убеждений: каждый сам за себя; чем скромнее человек, тем сильнее он хочет тобой манипулировать, — мы живо начинаем неправильно толковать все, что происходит вокруг. Здесь все такие милые — надо быть осторожнее. И самое страшное: мы даже не осознаем, что делаем, пока кто-нибудь не покажет нам нашу ошибку, — и тут это неявное убеждение отправляется в сознание, где нам предстоит либо избавиться от него, либо хорошо постараться и дать ему разумное объяснение[72].

Истории часто начинаются в тот момент, когда одно из давних убеждений героя ставится под сомнение. Иногда это убеждение стоит между героем и тем, чего он хочет добиться. Иногда оно мешает поступить правильно. Иногда это что-то, с чем герою надо справиться, чтобы выпутаться из сложной ситуации, пока не стало слишком поздно. Но будьте уверены: именно его борьба с «внутренней проблемой» движет сюжет. На самом деле часто сюжет сам по себе так хитро строится, что периодически загоняет героя в угол, так что у него не остается иного выбора, кроме как встретиться с проблемой лицом к лицу или собрать манатки и отправиться домой. События постоянно склоняют его к тому, чтобы пересмотреть свое прошлое, которое на вид (да и на ощупь) часто оказывается совсем не таким, каким казалось. Так же в жизни: настоящее регулярно вынуждает нас переосмысливать свою жизнь, и в итоге прошлые «события приобретают новую эмоциональную окраску... [и] факты приобретают новое значение»[73]. Как очень кстати заметил Томас Элиот: «Наше путешествие заканчивается тогда, когда мы возвращаемся к тому, с чего начали, и изучаем местность так, будто мы здесь впервые»[74].

Отсюда возникает непростой вопрос: когда вы пишете историю, с чего лучше всего начать? Нет, ответом будет не с начала, с первой страницы и даже не с того, чтобы сесть за стол. Над историей лучше всего начинать работать задолго до того, как ваш несчастный ничего не подозревающий персонаж возникнет на первой странице. Лучше всего начать с того, чтобы выбрать момент задолго до начала действия в истории, когда герой впервые стал жертвой своей внутренней проблемы и его точка видения сместилась.