С Петром в пути

Он не терял уверенности в своих силах, в силах своего воинства, закалившегося в суровых битвах и отточивших своё воинское умение, перенявших его у самого искусного противника, какой был в ту пору в Европе.

А царь Пётр в глазах той же Европы становился всё значительней. Будучи гигантом, он продолжал расти, всё рос да рос. Но, как оказалось, всё ещё было впереди. Что бы там ни говорили.

А пока — Лесная. Трофеи: 17 пушек, 78 знамён, 1000 пленных и денежная казна.

Пётр вместе с войском продолжал перемещаться, оставя заслоны там, где можно было ожидать шведов. В конце 1708 года он оказался в Лебедине. Там состоялся военный совет с участием всех генералов. Царь по обыкновению своему воздерживался высказывать своё мнение, давая высказаться всем. За ним оставалось последнее слово.

Так было и на этот раз, поскольку мнения разделились.

— Я так мыслил, господа совет. Известно стало, что Карлус основал свою штаб-квартиру в Ромнах. А невдалеке, в Гадяче, обосновался шведский гарнизон. Известно, Карлус горяч, и коли мы сделаем вид, что идём добывать Гадяч, он тотчас решит подать им сикурс и броситься туда, а мы тем временем разгромим Ромны. И придётся королю с Мазепою залечь в другом логове.

Так и получилось. Выманили короля и овладели Ромнами. Мазепа еле успел унести оттуда ноги. Знали бы, непременно добыли бы изменника к радости царя, желавшего с ним поквитаться. А королю так и пришлось остаться в Гадяче.

Всего в двенадцати вёрстах от него лежало хорошо укреплённое местечко Веприк. И король вознамерился выбить оттуда гарнизон. Зима в тот год выдалась необычайно суровая. И все попытки шведов овладеть крепостью ни к чему не приводили. Защитники поливали стены водой, и она образовывала скользкий ледяной щит. Штурмующие оскользались, и наиболее благоразумные из генералов советовали королю отступиться. Но Карл закусил удила. И в итоге добился своего, однако потеряв при этом три тысячи своих солдат и офицеров.

Приспело время и для генеральной баталии, о чём гласил указ царя: «Понеже всегда советовано удалятися от генеральной баталии, что и чинено чрез всё лето, чувствительно великий урон неприятелю учинён. Ныне же по всем видам едва или и весьма невозможно без генеральной баталии обойтитися».

На полях сражений установилось временное затишье, вызванное свирепыми морозами. И Пётр, пользуясь этим, отвлёкся для сугубо мирных занятий, тем более что в Сумах, где он обосновался, не было общества.

Тот гражданский шрифт, которым мы пользуемся и поныне, был совершенствован усилиями царя. По его настоянию было упрощено начертание букв, упразднены те славянские литеры, в которых практически не было нужды, титлы над буквам. Велено было вместо буквенного обозначения чисел завести нынешние арабские цифры. Пётр содействовал премного просвещению, приказав перевести на русский язык пользительные книги, которые посылались ему в Сумы.

Наконец там же была задумана и осуществлена административная реформа. Указ предписывал «для всенародной пользы учинить 8 губерний и по ним расписать города».

Но как только установилась благоприятная погода, военные действия возобновились. Карлу предлагалась возможность отступить за Днепр для соединения с двигавшимися ему на помощь армиями Лещинского и генерала Крассау. Но он по обыкновению отвечал высокомерно: «Нет, отступление за Днепр походило бы на бегство: неприятель станет упорней и наглей. Мы прежде выгоним из казацкой земли русских, укрепим за собой Полтаву, а когда наступит лето, то с ним и ясность, куда нам наступать».

С той поры начались метания Карла. Сначала он двинулся на восток, потому круто повернул на запад. Всему этому нет разумного объяснения — только безрассудная воля короля.

Пётр между тем преспокойно отправился в Воронеж, к корабельному строению: насытить зрение картиною строящихся кораблей и утолить тоску по плотницкой работе. Он пробыл там два месяца. Оттуда он отправился в Азов на двух бригантинах, утоливши таким образом свою тоску по плаванию — Дон качал его суда.

Меж тем шведы, прослышав о плавании царя, стали распространять слух о том, что русский монарх собирается со своей морской армадой, которая построена на воронежских верфях, пойти войною на Крым и того более на саму Турцию. Ясное дело, шведам и их союзникам желалось, чтобы Турция объявила войну России. Пришлось опровергать эту сплетню российскому послу в Константинополе Петру Андреевичу Толстому.

Карл оборотил свой взор на Полтаву. Ему казалось, что город этот удобней всего свяжет двигавшееся к нему подкрепление с Днепром река Ворскла, его приток, на которой стоит Полтава. К тому же она — значительная крепость и один из административных центров гетманщины, и овладение ею якобы может преклонить шведам всю Украину. К тому же короля наущал Мазепа, считавший взятие Полтавы весьма важным для шведского престижа.

Да и Пётр трезво оценивал значение Полтавы. Он писал: «Сие место зело нужно, в осаде Полтавской гораздо смотреть надлежит, дабы оная, с помощию Божиею, конечно освобождена или по крайней мере безопасна была от неприятеля».