С Петром в пути

В конце концов не выдержал: сорвался и понёсся под Дерпт. К тому времени и Шереметев с войском подошёл и разбил лагерь под его стенами.

   — Разведал ты, где они слабше? — приступал он к Шереметеву.

   — Сказывают инженеры, что северная сторона слабей. Но там болота, государь, не подступишься.

   — Полно врать-то. Я сам разведаю, каково с той стороны. А тут что топчешься? Сколь бомб занапрасно выметано, а урону крепости нет!

Пётр отправился на рекогносцировку[47]. И план осады был полностью изменён. Нащупали слабое место, где стены было легче сокрушить, и прежде отрытые апроши покинули и стали устраивать новые. Русская артиллерия на время замолкла — Пётр приказал экономить бомбы и ядра.

Шереметеву досталось.

   — Сколь напрасно людей морил без толку! Куда глядел?!

   — Я-то что? — бормотал Борис Петрович себе в оправдание. — Я инженерам доверился, они сведущи.

   — Я без инженерства, а простым глазом углядел, что позиция твоя никудышна. Сколь бомб осталось? Да не ошибись.

   — Две тыщи выметано, стало быть полторы тыщи осталось.

   — Ежели с умом бить, то этих хватит, — успокоился Пётр, — я сюды прибыл, дабы тебя понужать. Нарву на иноземца в фельдмаршальском чине оставил.

   — А кто таков?

   — Георг Бенедикто Огильви зовётся. Его Паткуль нанял у короля Августа за громадное жалованье. Служил он цесарю, служил Августу, аттестаты имеет отменные. Опробовал его и Фёдор Алексеич Головин и весьма одобрил. Сказывают, восемь побед одержал в тяжких баталиях.

   — Ох, государь, кой толк нам от иноземцев этих? — неожиданно выпалил Шереметев. — Один расход. А бежать в полон они первые охотники. Как фон Круи, тож фельдмаршал...

   — Ты тож отличился ретирадою. Я же иноземным именем лоск навожу: глядишь, неприятель-то и дрогнет. А ещё коли осрамимся, зады покажем, то срам прикрою: вот, мол, знаменитый иноземный фельдмаршал, а проиграл баталию. — И добавил с горечью: — Своих у нас мало, вот что. Я сии дыры иноземцами и затыкаю. Вот выучим своих — иноземцы не занадобятся. Ты смекай, кто у тебя из наших, из природных офицеров головастей да расторопней, таковых отличай в чинах и наградах.

   — Я так и делаю, государь. Дак ведь мало их, — признался он со вздохом.

   — То-то, брат! Постигать начинаем воинскую науку по европейскому образцу. Ученье трудно даётся, Бога покамест часто призывать приходится.

   — Это верно, — понурив голову, отвечал Шереметев.

   — Однако ж за битого двух небитых дают, — засмеялся Пётр. — Потому-то я за тебя небитых иноземцев наймаю.

И после недолгого молчания добавил:

   — Я потому тебя под Нарву не послал, а иноземца поставил, чтоб ты к одной своей конфузии другую, не дай бог, не добавил. Верю однако: не попустит Господь нового сраму. И Дерпт возьмём, и Нарву, возвратим отечеству Юрьев и Ругодив.

Борис Петрович был одушевлён. При всём при том государь ему доверял. Он знал за собой медлительность, объяснявшуюся желанием как можно лучше подготовить кампанию, меж тем как государь медлительности не терпел. И что поделаешь, такова уж натура, таково свойство характера: всё делать с осмотрительностью, как можно обстоятельней. Верно, из-за медленности он часто упускал благоприятный момент для нанесения решающего удара. Но переделать себя он не мог — каков есть, таким и берите. К тому же осада была для него делом не очень-то привычными. Вот под Дерптом он оплошал: думал взять его с наскоку, диспозицию не уразумел, государь его поправил. Эким у нас государь разумный: хоть и молод, а всё хватает на лету. Гарнизон Дерпта сеет слух о том, будто бы ему на помощь идёт сикурс, чуть ли не сам король Карл им предводительствует. Государь осведомлен: сикурсу[48] ждать неоткуда.

Знал бы Борис Петрович, что отписал государь своему любимцу Меншикову: «Здесь мы обрели людей в до бром порядке, но кроме дела... всё негодно и туне людей мучили. Когда я спрашивал, для чего так? то друг на друга валили, а больше на первого (т.е. на Шереметева)... Инженер — человек добрый, но зело смирным, для того ему здесь мало места. Здешние господа зело себя берегут...»

Одушевлённый, Борис Петрович назначил штурм: хотелось отличиться на глазах государя. Участок стены обрушился, не выдержав канонады. В пролом ворвались солдаты. Не дожидаясь резни, комендант затрубил сдачу. Гарнизону было разрешено покинуть крепость с семьями и пожитками. Победителям достались богатые трофеи. Одних пушек было захвачено 132 да ещё припасу горы.

О славной виктории Пётр известил князя-кесаря в таких словах: «И тако с Божиею помощью, сим нечаемым случаем сей славный отечественный град паки получен. Истинно то есть (чему самовидцы), что оного прежестокого огню было 9 часов. Город сей зело укреплён, точию с одного угла слабее; однако ж великим болотом окружён, где наши солдаты принуждены как в апрошах, так и при сем случае по пояс и выше брести».