С полемическим задором (СИ)

Серьезный лирик и – местами - интеллектуал, Еременко становится таким, когда обращается внутрь. «Нутряной», закрытый, слегка заговаривающийся (может быть, из любви к позднему Мандельштаму), темный, тавтологичный - вот черты этого лика. Тут не все строится на парадоксах и игре, но много и неподдельного чувства (не всё шутить и зубоскалить). И вот тут я, критик, поостерегся бы производить литературоведческий анализ: у каждого своя боль. Тем более что, говоря о душе, «искренний» поэт А. Еременко сознательно затемняет, затушевывает смысл. Наилучший тому пример – известный «Невенок сонетов», где он свои строки разводит по таким лабиринтам, что не знаешь, по какому идти, чтобы не заблудиться хоть в ощущениях. Позиция подкреплена авторским кредо:

Когда мне говорят о простоте,

большое уравнение упростив,

я скалю зубы и дрожу от злости.

Форма сонета позволила усложнить уравнение и, где можно, закопать поглубже смысл, но мотив написания ясен: попытаться преодолеть боль.

О, господи, води меня в кино,

корми меня малиновым вареньем.

Все наши мысли сказаны давно,

и все, что будет, будет повтореньем.

Или:

Как хорошо у бездны на краю

загнуться в хате, выстроенной с краю.

Или:

О, господи, я твой случайный зритель…

Убей меня. Сними с меня запой

или верни назад меня рукой

членистоногой, как стогокопнитель.

Художественный прием – условность, а когда человек искренен, условностей в нем немного. Впрочем, чувство здесь сочетается с авторским своеволием: автор, если захочет, зарифмует в одном стихотворении какой-нибудь «буфет» восемь раз, да так ловко и изящно, что это будет выглядеть танцами на льду. Если говорить о стилистике и художественных приемах, придется привлекать других представителей направления – Н. Искренко, Е. Бунимовича, М. Шатуновского, В. Аристова: иные из них просто виртуозы по части стихотворной техники. Аллитерации, консонансы, анжамбементы, плеоназмы… бог мой! А уж о главном – о метафорах – простых, развернутых, метаметафорах, - и говорить не стоит: направление. Кто хочет видеть «их» вместе, пусть заглянет в №4 журнала «Юность» за 1987 года.

Алексей ИВИН

(статья опубликована в журнале «Арион», с искажениями, а также на сайте поэта А.В. Еременко. Ее также можно найти на сайтах: , , , , , )

------------------------------------

С ПОЛЕМИЧЕСКИМ ЗАДОРОМ

BAMBOO TOOTHPICKS И 1 БУМАЖНАЯ ЗАКЛАДКА

1

Иногда в трудную минуту, когда так и кажется, что все тебя ненавидят, - настолько нет взаимопонимания, - да что там! – простого отношения, я ищу его хоть у мертвых. Недавно вот так же, с полным осознанием того, что борьба бесполезна, я снял с полки томик поэта Алексея Апухтина, открыл наугад и прочитал:

Часто, наскучив игрой бесталанною,

Я забываюсь в толпе,

Разные мысли, несвязные, странные,

Бродят тогда в голове.

Тихо мне шепчет мечта неотлучная:

Вот наша жизнь пред тобой,

Та же комедия, длинная, скучная,

Разве что автор другой.

А ведь сначала, полны ожидания,

Входим мы… Пламень в груди…

Много порывов, и слез, и желания,

Много надежд впереди.

Но чуть ступили на сцену мы новую –

Пламень мгновенно погас:

Глупо лепечем мы роль бестолковую,

Холодно слушают нас.

(Тут я вздрогнул: холодно слушают, начхать им на мое стремление заинтересовать своей ролью и мастерством).

Если ж среди болтовни утомительной

В ком-нибудь вырвется стон

И зазвучит обо всем, что мучительно

В сердце подслушает он, -

Тут-то захлопают!.. Рукоплескания,

Крики… Минута пройдет…

Мощное слово любви и страдания

Так же бесплодно замрет.

(Это точно: как об стенку горох! Даже если узнают из твоих текстов о себе же дополнительные сведения и тайны – никакой благодарности! За что платить, благодарить? Это же не печной горшок, в котором можно сварить кашу).

Тянутся, тянутся сцены тяжелые,

Стынут, черствея, сердца, (!)

Мы пропускаем уж сцены веселые,

Ждем терпеливо конца.

Занавесь спущена… Лавры завидные,

Может гордиться артист;

Слышно порой сожаленье обидное,

Чаще зевота и свист.

Вот и разъехались… Толки безвредные (!)

Кончены… Говор затих,

Мы-то куда ж теперь денемся, бедные,

Гаеры жалкие их!

В длинном гробу, как на дроги наемные,

Ляжем, - и в путь без сумы

Прямо домой через улицы темные

Тихо потащимся мы.

(Действительно! Зачем сума? Мы же не древние финикийцы или египтяне и знаем, что деньги и бытовая утварь на том свете нам ни к чему, что кладбище – наш дом).

Выедем з`a город… Поле широкое…

Камни, деревья, кресты…

Снизу чернеет нам яма глубокая,

Звезды глядят с высоты…

Тут мы и станем… И связанных странников

Только бы сдать поскорей –

В грязный чулан нас запрут, как изгнанников

С родины милой своей.

Долго ли нас там продержат – не сказано,

Что там – не знает никто,

Да и нам знать-то того не приказано,

Знает хозяин про то.