С полемическим задором (СИ)

Возможно, новгородцам недостает душевного жара, зато они умеют созидать из блоков, охватывать целое, завершать начатое. Их работа не бывает разрушительной, даже по отношению к эстетике полтавцев. Федор Достоевский, Александр Грин, Михаил Евграфович Салтыков, Владимир Даль, Александр Вельтман, Александр Блок, Зощенко, Кнут Гамсун или Михаил Пришвин просто не способны мыслить в незавершенных категориях. Как это так? Неужели можно написать какую-нибудь фитюльку, вроде поэмы "Евгений Онегин" или "Детство Люверс", - и не закончить ее? Нет, ты вначале заверши произведение, а потом помирай. И не прыгай, как блоха, от одного к другому, от незаконченных "Портретов" к незаконченным "Мертвым душам". Что ж ты, понимаешь, хвастаешь, что поднимешь ношу, делаешь широковещательные заявления, как какой-нибудь жид-фактор, а потом, как уличенный лжец, уходишь в душевную болезнь, в кусты, в кутежи. Новгородцы мыслят завершенно, циклопически. Но поскольку на сферической планете устремления людей часто меридиональны, новгородцев интересует жизнь и быт южан (романы и повести Вельтмана, кавказское помешательство Лермонтова и необоснованные восторги его земляка Белинского по поводу Малороссии: этнически оба все-таки "финно-угры"). И, разумеется, viсе vегsа: превосходные натурные портреты вятичей и сибиряков у Короленко - или неуклюжие попытки осмыслить целостность северян как феномен в романе Чернышевского "Что делать". (Чернышевский - тот же полтавец, хотя и из Самары, и новгородец Набоков ему замечательно отомстил).

Вы станете уверять, что Бабель, Олеша и, с другой стороны, Зощенко - писатели одного плана. Уверяю вас - нет! Двое первых - полтавцы, а последний - типичный представитель новгородской школы: даже в своих сентиментальных повестях он чувствителен не сильнее мартовского снега.

Спросите, а куда отнести Толстого, Тургенева, Чехова, драматурга Островского?

Толстого и Чехова, безусловно, к полтавской школе, а Тургенева и москвича Островского (в противность москвичу Пушкину), безусловно, к северянам. Разумеется, эти фигуры во многом универсальны, они владели опытом и шапкозакидательства, и строительства, и все же нельзя не заметить, что и Чехов и Толстой - глуповатые нахрапистые полтавцы, в то время как Островский и Тургенев - довольно хладнокровные эпики: место рождения не всегда точно определяет принадлежность школе.

Под эти две литературные традиции, кроме нескольких ситуативных, межеумочных фигур, можно подвести всю российскую словесность. Удивительно просто: мой некогда приятель, кишиневский еврей Галантер героя своего бесформенного романа так и окрестил: Новгородцев. Или, еще проще, Ленский, Онегин. Вы спросите: а Печорин у шотландца Лермонтова или Сухонин у Ивина?

А это, братцы, потому, что у южан нет своей гордости, они всегда воры, агрессоры и грабители, а новгородцы любят свою землю, даже если, как Грину, им приходится тосковать о южных морях и умирать на чужбине. Да - с!

II

Логично предположить, что если тенденции евразийского развития, хозяйственного и политического, сохранятся, столицу России имело бы смысл перенести на Урал или, что еще лучше, на одну из великих северных рек. Хотя финт ушами, подобный тому, который проделал Ленин в 1918 году, ныне обойдется дороже. Так что столица, скорее всего, сохранится на той речке, что стекает в грязную каспийскую лужу. Но зато - и это предположение основательнее - президентами страны станут выходцы из сопредельных с Китаем территорий.

Сложность положения новгородцев в истекшем XX веке заключалась в том, что с 1905 по 1991 год они были лишены политической власти. После того, как даже чокнутый сибиряк Распутин не смог поддержать пошатнувшийся нордизм и арийство императора Николая II и его германской супруги, на трон бесперебойно до конца века полезли полтавцы: выходец с Нижней Волги Ульянов-Ленин, грузин Сталин, донбасский шахтер Хрущев, днепропетровский хлебопашец Брежнев, ставропольский реставратор (справьтесь у греков, что значат оба эти слова) Горбачев - и только Ельцину удалось восстановить (и не известно, надолго ли) традиции северного правления. И это, конечно, очень не понравилось чеченцам (да, думаю, и всем южанам тоже).