С риском для жизни.

— Я вернулась опять в отель «Континенталь».

— Этого не следовало делать. «Континенталь» — единственный отель, где я не могу бывать. Его содержат французы.

Меня же это как раз устраивало! Я почувствовала себя счастливой, услышав, что он не сможет меня там навещать.

Следующие две недели я провела в Сан-Себастьяне довольно мирно, хотя бы внешне. Барон часто отлучался. При каждом возвращении он казался все более увлеченным мной. Но тем не менее подобная жизнь совсем не отвечала моей жажде деятельности.

Наконец барон сообщил мне, что обстановка требует его возвращения в Мадрид.

— Вы и меня возьмете с собой?

— Нет. Я не могу увезти вас в Мадрид. Проводите меня до Вальядолида. Это узловая железнодорожная станция, оттуда вы можете сразу же пересесть на парижский экспресс. Мы выедем завтра на рассвете.

— Каким поездом?

— Я слишком рад случаю проделать это путешествие вместе с вами. Мы поедем в машине... дорога прекрасная...

Я вернулась к себе, охваченная тоской. Меня осаждали мрачные предчувствия. Я вспомнила все события последних месяцев и хотела понять, что должно было означать это путешествие.

Всю последнюю ночь в Сан-Себастьяне меня преследовали кошмары. Лишь день принес освобождение от них.

Я была полна воли к победе... Мадрид — вот моя цель!

Чтобы избежать любопытных взглядов, барон решил выехать из Сан-Себастьяна очень рано. Я запирала свой последний чемодан, когда его машина проехала мимо отеля «Континенталь». Я взяла такси, чтобы доехать до пустынного места, где он меня дожидался.

В машине барон поздоровался со мной. Его рука дрожала.

В Вальядолиде мы остановились. У нас был вид обыкновенной пары, обменивавшейся вежливыми фразами и банальными замечаниями. Пока что нашему мирному путешествию ничто не мешало. В обеденном зале отеля нас принимали за скучающую пару, которой надоела плохая дорога. Это была громадная полутемная комната, во всю длину которой стоял огромный стол. Высокий потолок терялся в темноте. Окна пропускали мрачный полусвет. У меня было такое впечатление, что мы попали в самое заброшенное место на земле.

— Мы здесь переночуем,— пробормотал барон.— Дорога очень плохая. Скоро совсем стемнеет. Завтра утром будет скорый поезд, с которым вы уедете.

В этой угрюмой комнате его голос звучал с неприятной резкостью.

Я ничего не ответила. Я была в полной власти фон Крона, плененная, но неукротимая.

Добиться успеха — эта мысль стала для меня как бы внутренним оправданием. Если бы не это, я сама осудила бы себя без всякой пощады.

МАДРИД

Итак, цель достигнута. Я в Мадриде. Во мне двойной запас сил, двойная ненависть.

Если в дальнейшем мое сомнительное предприятие и увенчалось успехом, то я обязана этим главным образом именно той жгучей ненависти, которая в течение всего моего пребывания, в Испании при выполнении задания вызывала во мне смелость, жестокость и коварство.

С того момента мой ум был направлен только к одной цели — выполнить данное мне поручение, вытягивать из начальника-врага все секреты, какими он располагал, вплоть до того дня... да, вплоть до моего освобождения.

Только три дня прошло с тех пор, как я поселилась в отеле «Палас». Каждый из моих соседей был для меня опасен.

Мой сосед с правой стороны, генерал Данвинь, французский военный атташе, ничего не знал о моей работе: агенты-двойники хранят свои секреты сами. Соседка слева... высокая, надменная...

Мне показалось, что я когда-то ее видела. Кто она?

Я старалась это узнать.

Почему барон поселил меня в этом отеле?

— Везде, где бы вы ни были, я буду наблюдать за вами,— сказал он мне еще при нашей первой встрече.

Кто же в этом роскошном отеле играет роль моего анонимного и тайного тюремщика? Метрдотель? Горничная?

Чтобы испытать метрдотеля, я решила заказать обед к себе в номер.

Слуга испанец служит мне превосходно, ничем себя не выдавая.

— Вы мадридец?

— Да, синьора.

— Много народа живет в отеле?

— Нет, мало.

За каждым блюдом я делаю попытку что-либо раскрыть. Ничего не выходит.

Остается горничная. Сегодня воскресенье, везде слышатся смех и разговоры. Мне кажется, что за мной наблюдают со всех сторон. Во всех взглядах, обращенных ко мне, я усматриваю особый умысел.

Барон запиской в несколько слов просит вечером подождать его в отеле. Я сижу в своей комнате.

— Могу я оправить постель, мадам? — входя, спрашивает меня горничная.

Я разглядываю эту женщину, говорящую по-французски. До сих пор я ее не видела. Какой она национальности?

— Вы приехали из Парижа? — спрашивает она.— Жизнь там сейчас вряд ли приятна...

— Конечно нет,— отвечаю я.— Но жизнь все же идет своим чередом, несмотря на войну.

— Разве? Ваша соседка говорит другое...

— Моя соседка?

— Да, известная артистка. Она рассказывала мне, что жизнь во Франции стала невозможной, что там нет ни хлеба, ни сахара, ни угля, что там ужасно.

Я удивилась.

— Кто же эта артистка? Француженка?

— Нет, английская танцовщица. Ее зовут леди Маклеод.

Леди Маклеод — это была Мата Хари, которая работала по заданию немцев.[3] Наши пути с ней скрестились в Испании.