С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)

Не успели потому, что Федорина, как говорится, «пробило на хи-хи». Он довольно долго трясся в беззвучном смехе, почему-то показывая на окно. Народ бросился открывать форточку, мол, душно тебе, приятель? Но он отрицательно мотал головой и хихикал, не в состоянии произнести ни слова.

Выглянули на улицу – ничего. И никого. Ночь глухая, народ спит давно. А Федорин от смеха уже икать начал.

Заглянули за занавески, даже сдернули их с колец – ничего! На всякий случай вышли на улицу, оббежали вокруг дома – пусто! А Федорин все смеется вперемежку с икотой и на окно показывает.

- Ну, ты можешь сказать, что с тобой?

- Ка… ик!… как!… Как!…

- Как что? Да говори же!

- Ребята, по-моему, у него истерика. Может, по щекам надавать?

- Ка… ик!… кактус!… – наконец-то выдавил из себя Федорин.

- Что – кактус?

Кто-то наконец-то додумался заглянуть в горшок, из которого торчал древний гибрида огурца с чертополохом. И тут сначала его, а потом и всех остальных даже не смех обуял, а неуемная пьяная ржачка. Из сухой земли возле сто лет не поливаемого растения торчала зеленая пластмассовая ручка штопора. Как он там оказался?

- А мы-то тут весь дом перевернули!

Эта мысль рассмешила Федорина еще больше. Он вскочил и прошелся по комнате, приплясывая и подпевая:

- Па-ра-ра-рам, гоп-стоп, Одесса-мама, Одессу-маму пер-вер-нули, гоп-ца-ца!…

Спонтанно возникшая пляска продолжалась почти до утра, чем, как вы понимаете, порядка в квартире не добавила. Одним словом, «пер-вер-нули» не то что Одессу, а все, что только можно было первернуть в федоринской квартире.

Проснувшись в состоянии, обычном для ситуации, именуемой «после вчерашнего», Федорин решил сначала привести в порядок себя, а потом уж заняться ликвидацией последствий этого самого вчерашнего. Не откладывая. Он и не откладывал, вышел-то всего на соседнюю улицу, в подвальчик за пивом. И вот, ни за что, ни про что заработал кирпичом по голове. Что самое обидное – не дойдя…

Да если бы не этот тарарам в квартире, пускай бы не одна, а целый взвод Тещ приезжал. Он, Федорин, спокойненько отлежал бы свое положенное в травматологии, предоставив гостям самим мыкаться из угла в угол пустой квартиры. А выписавшись, изобразил бы из себя самого больного в мире человека, дескать, за мной ухаживать надо, следить, чтобы я хорошо питался и лекарства вовремя принимал, черепно-мозговая травма – это вам не хухры-мухры… Да если правильно себя повести, ему бы и кофе в постель подавали… и сопровождали, придерживая под локоток, до душа с туалетом и обратно.

Размечтался. Дуй домой единым духом и наводи порядок, а то будет тебе и кофе, и какава с чаем. И душ. Холодный. За шиворот.

Следующие шестьдесят три минуты разворачивались, как в чаплинском фильме: кругом-бегом и с ускорением. Через мгновение после звонка в квартире материализовалась соседская бабулька, специализирующаяся на сборе и сдаче стеклотары. Она как пылесосом прошлась по всем углам, извлекая пустые емкости из-под водки и пива… злополучную бутыль, правда, брать не стала, мол, такие нигде не принимают, да еще и с пробкой внутри. Но это уже мелочи, главные улики уплыли в мешке предприимчивой старушки. А бутыль можно и мусором замаскировать.

Занавески – на место, кактус, заразу, полить… скатерть за четыре угла – и на кухню вместе с грязной посудой, там разберемся… теперь веником туда-сюда, тряпочкой сюда-туда! На первый взгляд – вполне приемлемо.

А вот второй взгляд Теща бросит непременно на кухню. А там в «туда-сюда, сюда-туда» не уложишься.

Главное – злополучный ящик. Его бы собрать да гвоздиками скрепить, а еще лучше склеить, но клей весь вышел, а гвозди искать сейчас – самоубийству подобно. Как раз до прихода поезда и проищешь.

Но всегда можно найти выход. Федорин собрал ящик воедино, но пристроил не на его родное место, а заместо ящика, в который заглядывать приходилось не чаще раза в неделю. Вот так, если его сейчас не трогать, продержится до того времени, когда и клей будет, и гвоздики найдутся. И Теща, даст Бог, умотает обратно в свой «глубокозадвинск».

Теперь раз-два, вилки-ложки со стола, в ящик, пусть все скопом, всегда можно сказать, что это Супруга так сложила, когда на поезд торопилась. Кстати, а куда опять злополучный штопор девался?

Нет, не будет он его опять искать, пропади все пропадом. Сейчас главное – хоть как-нибудь сполоснуть посуду и куда-нибудь заныкать залитую пивом и изгвазданную кетчупом скатерть.

И все!

Итак, ровнехонько в тот момент, когда сипатая дикторша объявила: «Поезд такой-то прибывает на платформу такую-то…», он уже стоял на этой самой платформе с дурацким букетиком в руках и не менее дурацкой счастливой улыбкой на губах. И когда проем тамбура заполнился монументальной фигурой Тещи, на едином дыхании выпалил:

- Здравствуйтемама!

И вроде бы все было в порядке: ни тебе щетины на щеках, ни тебе подозрительного следа помады там же… так отчего же маманька не ответила радостью на радость, а сверкнула подозрительным взглядом и выдавила из-за поджатых губ:

- Ну, з-з-здравствуй, с-с-сынок!…