С/с. Том 5

Альскони предложил Лорелли подыскать себе нового партнера, более надежного, чем Джакопо. Тогда она и нашла Феликса, представив его Альскони, на которого прошлое этого парня произвело большое впечатление.

Лорелли еще не знала тогда, что мелкий шантаж перестал удовлетворять бывшего виолончелиста. С деньгами, которые завелись у него, он был готов вымогать гораздо большие суммы под угрозой смерти. Формула «плати, или тебя убьют» могла приносить баснословные деньги.

Альскони сделал Феликса своей правой рукой, но не забыл и Лорелли, привлекая ее к участию в новом деле. Девушке нравилось работать с Феликсом. Денег теперь было значительно больше, чем в те дни, когда она заманивала к себе в постель доверчивых простаков.

Первые двенадцать жертв заплатили без всяких возражений, но потом Альскони стал более требовательным, и некоторые не хотели раскошеливаться.

Первое убийство стало для Лорелли серьезной психической травмой, но она слишком привыкла к роскошной жизни, чтобы отступать.

Время шло, убийств становилось все больше, полиция не могла поймать Альскони, и угрызения совести почти перестали мучить девушку.

— Я же никого не убиваю, — говорила она себе, — так нечего и беспокоиться.

Но гибель Джины потрясла Лорелли, а с тех пор как Миклем начал преследовать ее в Сиене, она почувствовала тихую панику.

Было непростительной ошибкой позволить сделать себя соучастницей убийства Ференци и Джины. Нужно было исчезнуть из дела раньше, чем вмешается полиция.

Лорелли пристально смотрела на себя в зеркало, и вдруг ее осенило! Чтобы порвать с организацией, необходимы крупная сумма денег и надежный помощник. Миклем богат, может быть, удастся заключить с ним сделку?

Она долго сидела в раздумье, потом решительно встала и направилась к гардеробу. Сняв черное платье, Лорелли достала легкое белое, надела его и водрузила на свои роскошные венецианские волосы маленькую белую шляпку. Потом, вернувшись к туалетному столику, она достала из ящика пистолет и сунула в карман пальто.

Взяв со столика конверт, она вышла из комнаты и направилась к лифту.

Пока Мариан рассчитывалась с шофером такси, доставившим ее с вокзала к вилле Триони, Харри быстро спустился по ступенькам, чтобы взять маленький чемодан.

— Мы пытались с вами связаться, мисс Ригби, — сказал он. — Обзвонили чуть ли не все отели Флоренции.

Мариан пытливо посмотрела на него.

— Что-то произошло, Харри?

На ступеньках появился Черри, его полное, обычно благодушное лицо на этот раз излучало беспокойство.

— Мистер Миклем пропал, — в два голоса сказали Харри и Черри, провожая Мариан в гостиную.

— Давно? — пытаясь унять нервную дрожь, спросила она.

— Чашечку кофе? — предложил Черри не в силах справиться с многолетней привычкой.

Мариан не слышала, она смотрела на Харри.

— Со вчерашнего вечера. — И он рассказал, как они с Черри следили за негром и упустили его, позволив уехать на машине.

— Дорога никуда не сворачивала, и свет фар был виден далеко. Нам показалось, что он свернул с главной дороги на боковую, ведущую к дому. Я рассказал об этом мистеру Миклему, и мы вместе отправились на поиски того места. Мы действительно нашли дорогу, куда свернул негр, и добрались по ней до замка, обнесенного высокой стеной. Но вы же знаете хозяина! Он захотел посмотреть на замок вблизи и пробрался в парк, оставив меня сидеть на стене. Я ждал, наверное, полчаса, а потом услышал собачий лай. Я испугался и подумал, что мистеру Миклему пора бы вернуться, как вдруг в парке показались огни. Тогда я решил сам посмотреть, что там происходит, и чуть не соскочил на одну из собак. Я еле успел отдернуть ногу, а то сейчас бы уже ходил на деревяшке. В общем я бросился к машине, приехал сюда, разбудил Черри и рассказал ему все это. Мы стали ждать, не вернется ли хозяин, а когда через два часа его все еще не было, я решил, что нужно обратиться за помощью.

— Думаете, его схватили?

— Одна собака собиралась разорвать меня, я это точно знаю, — мрачно сказал Харри. — Там было еще три свирепых волкодава. Не думаю, что хозяину удалось удрать. Если бы это было так, он уже давно пришел бы сюда.

Мариан кивнула.

— И что же вы предприняли?