С широко открытыми глазами: мое возвращение в KoЯn

К счастью, мы взяли сумки с собой на случай, если Брэд и Рон решат, что нам нужно немедленно отвезти Джиннею куда-нибудь еще. К тому времени Джиннея уже переписывалась с Брэдом, потому что мы купили диск скримо-группы, в которой он играл. Ей действительно понравилась музыка. Это помогло ей немного больше открыться ему. Он также подбадривал ее сообщениями, и это помогло, но она была глубоко во тьме для каких-либо быстрых изменений.

Добравшись до ранчо пастора Рона, я позвонил маме, чтобы сообщить ей, где мы находимся и почему.

– Привет, мам, это я, – сказал я, стараясь говорить бодро.

– Привет, Брайан, – ответила она. – Вы закончили с рождественскими покупками?

«О, да». Я почти забыл, что уехали мы под этим предлогом.

– Думаю, да, – ответил я. – Мы с Джиннеей сейчас находимся в горах. Пастор Рон одолжил нам свой дом, и мы останемся здесь на пару дней.

– Ого, – она сделала паузу. – Хорошо.

– Послушай, мам. Хочу дать вам время осмыслить кое-что, – сказал я. – Я знаю, что говорил тебе, что у Джиннеи сейчас трудные времена, но ей стало хуже. Намного хуже. Она сама себе причиняет боль, и это уже совсем плохо. У нее порезы на руках, от плеч до запястий. – Я услышал, как мама ахнула.

– Я знаю, что первая реакция – это паника, но я разговаривал с подругой Тиффани, директором школы-интерната в Индиане. Она с этим работает каждый день, так вот, по словам Тиффани, лучше всего внимательно следить за безопасностью Джиннеи, хоть для нас это и эмоционально. Она говорит, что мы должны стараться не привлекать ненужного внимания к порезам. Чрезмерная реакция может привести к обострению поведения. Джиннея отправится в эту школу в январе. Она пробудет там полтора года. Она еще не знает об этом. Я пока не говорю ей, боюсь, что сбежит. Но я все равно молился об этом. Я говорил со многими людьми, и я действительно верю, что это Божий замысел.

И вот Брэд, весь в татуировках, сидит и рассказывает Джиннее о своем непростом прошлом и скримо-группе, которую он собрал когда-то.

Мама секунду помолчала, а потом выпалила:

– Восемнадцать месяцев? Она будет жить там постоянно? Ты уверен, что нет ничего другого?

Я знал, о чем она беспокоится. Я тоже боялся оставлять Джиннею надолго одну, точно так же, как я делал это раньше, когда гастролировал с KoЯn.

– Мама, так надо, – сказал я. – Джиннее через три с половиной года исполнится 18, это место поможет ей подготовиться. А гастроли с KoЯn в режиме 24/7 вряд ли ей чем-то помогут.

Мама вздохнула:

– Ладно, Брайан. Меня просто убивает, что она так плохо к себе относится. Она такая красивая умная девочка. Жаль, что она этого не видит.

– Она увидит, мам. Увидит, – сказал я с большей уверенностью, чем чувствовал в тот момент. – Просто на это уйдет время. Я не позволю моей маленькой девочке разрушить себя. Я делаю все возможное, чтобы она исцелилась. В моем сердце – Иисус, поэтому я знаю, что все будет хорошо, хотя сейчас мне страшно. Ты поговоришь с папой об этом? Расскажи ему, что происходит.

– Конечно, дорогой, – пообещала она. – Ты береги себя. И Джиннею. Увидимся через пару дней. Мы любим вас.

Учитывая то, что я только что вывалил на них, мои родители восприняли все очень хорошо. Они согласились последовать совету Тиффани и не обращать никакого внимания на раны Джиннеи. Если мы не будем заострять на них внимания, то Джиннея, надеюсь, больше не будет этого делать. Еще я попросил маму позвонить тете и дяде Джиннеи, которых мы увидим в канун Рождества, и рассказать им, что происходит, на случай, если они вдруг заметят порезы на ее руках.

А пока мы с Джиннеей старались проводить время вдали от мира с пользой.

«Хижина» пастора Рона была классной. При ней жили коровы и лошади, которых мы с Джиннеей кормили, и это было очень весело. Особенно нас забавляли лошади, потому что у них огромные зубы, массивные десны и огромные губы, которыми они хлюпали во время еды. По совету Рона мы также взяли с собой бейсбольную биту на случай нападения горного льва, а они здесь действительно обитали. Этот отъезд – бегство от проблем.

Некоторые моменты помогали нам забыть о войне, но бывали и более мрачные моменты. Джиннея отправила еще одно нехорошее сообщение подруге на Facebook со своего телефона (да, я вернул его ей во имя мира), и когда я указал на это, она огрызнулась.

– Джиннея! Почему ты снова пишешь такое на Facebook? – твердо спросил я.

– Хватит страдать фигней, пап! Хватит читать мои сообщения в Facebook! – закричала она в ответ. – Ты так помешан на контроле! Я ненавижу тебя!

Рождественский дух так и витал в воздухе.